женщина без лиц, в великолепных богатых нарядах, даже, пожалуй, чересчур богатых. Вероятно, они изображали престарелых родителей «новобрачных».

Тем временем распорядитель церемонии вновь затянул, растягивая слова:

– Молчит прелестная новобрачная, перед женихом робея, лишь, опустив голову, бросает на него нежные взгляды. Скрывает красный шелк чарующую улыбку – так пусть же супруг снимет покрывало!

Услышав это, Мо Жань чуть не лопнул, сдерживая хохот.

«Ха-ха-ха… Прелестная застенчивая новобрачная… Ха-ха-ха…»

Смертельно бледный Чу Ваньнин, пытаясь сдержать гнев, закрыл глаза, словно вместе с этим и его уши могли бы перестать слышать.

Призрак-дружка с веселым смехом вручил Мо Жаню веер. Иероглифы «веер» и «добро» пишутся по-разному, но звучат одинаково, поэтому предполагалось, что использование веера на свадьбе поможет браку стать счастливым.

– Жених, пожалуйста, поднимите покрывало.

Мо Жань, сдерживая смех, послушно откинул кончиком веера красную газовую ткань, закрывавшую лицо Чу Ваньнина. Даже ресницы Мо Жаня подрагивали от сдерживаемой улыбки, когда он взглянул на выразительное лицо наставника.

Словно почувствовав на себе насмешливый взгляд, Чу Ваньнин еще немного потерпел, но в конце концов не выдержал и резко открыл глаза, метнув на Мо Жаня напряженный взгляд, полный холодной ярости.

Пускай Чу Ваньнин по-прежнему выглядел суровым и пугающим, в этом сочетании свадебного наряда, алого покрывала и слегка покрасневших от гнева и обиды уголков глаз было нечто особенное.

Взглянув в его глаза, Мо Жань невольно замер, и насмешливая улыбка застыла на его лице. В то мгновение лицо наставника, на которого он смотрел сейчас, вдруг наложилось на такое же лицо, только из прошлой жизни, и Мо Жань на миг забыл, в каком времени находится.

Это ощущение продлилось лишь миг, но и его хватило, чтобы Мо Жань покрылся холодным потом.

Когда-то он совершил по отношению к Чу Ваньнину три ужаснейших поступка.

Во-первых, убийство. Он использовал технику, которая привела к смерти Чу Ваньнина.

Во-вторых, унижение. Он заставлял Чу Ваньнина делать вещи, которые тот делать не хотел.

В-третьих…

Третий поступок был самым приятным за всю его прошлую жизнь, и именно о нем он в итоге больше всего сожалел.

Разумеется, владыка всего мира людей ни за что не мог признаться, что о чем-то сожалел, но где-то в глубине души муки терзали и его.

Проклятье! И почему он вновь вспомнил о том безумии и о том, каким Чу Ваньнин был тогда?

Мо Жань замотал головой и закусил губу, прогоняя из головы лицо того Чу Ваньнина из воспоминаний. Справившись с задачей, он вновь смог посмотреть на стоящего перед ним учителя.

Все это время Чу Ваньнин смотрел на него взглядом, в котором ясно читалось: «Я тебя прикончу». Не желая злить этого колючего типа, Мо Жань виновато улыбнулся, показывая, что ничего не может поделать.

– Жених и невеста должны совершить обряд омовения рук, – объявил распорядитель.

Обряд омовения рук заключался в том, что сперва молодожены должны были вымыть свои руки, а затем обмыть их друг другу и вытереть.

«Подружка» принесла фарфоровый чайник с чистой водой и подняла его, приглашая Мо Жаня с Чу Ваньнином помыть руки. Грязная вода стекала в стоящий на полу таз.

На лице Чу Ваньнина было написано отвращение: помыв руки себе, он должен был еще и сделать то же самое для «жениха». Занятый своими мыслями, Мо Жань был немного рассеян, а потому безропотно вымыл руки Чу Ваньнину. Наставник же, никогда не отличавшийся хорошим характером, с шумом выплеснул на руки Мо Жаня весь чайник, промочив ему рукава до локтей.

Мо Жань глядел на свои мокрые рукава, и невозможно было понять, о чем он думал в тот момент. Его лицо не выражало ничего; лишь в глубине его черных глаз промелькнула загадочная искра.

Чу Ваньнин не изменился, отрешенно подумал Мо Жань. И никогда не изменится.

Что в прошлой, что в этой жизни он думал и поступал одинаково, не отклоняясь от своего пути.

Мо Жань медленно поднял голову. На мгновение ему даже показалось, будто он вновь стоит перед входом в павильон Ушань на пике Сышэн, а Чу Ваньнин поднимается к нему по ступеням словно бы бесконечной лестницы. Еще несколько мгновений – и этот человек упадет перед ним на колени, униженно согнув прямую, как стрела, спину и склонив благородную голову до самой земли. А затем Чу Ваньнин упадет у его ног, не в силах завершить поклон.

– Обряд омовения рук окончен.

Призрачные служители внезапно запели, и их завывания вырвали Мо Жаня из омута воспоминаний.

Резко придя в себя, юноша встретился глазами с наставником. Ледяной блеск в глубине его черных зрачков наводил на мысли об инее, покрывавшем лезвие меча. Страшно до ужаса.

Э, пусть прошлое останется в прошлом. Да, когда-то Чу Ваньнин встал перед ним на колени, но в этой жизни, пожалуй, можно обойтись и одними воспоминаниями. Даже если бы Мо Жань захотел вновь все повторить, цена была бы чересчур высока…

За омовением следовал обряд разделения трапезы, после которого они должны были, скрестив руки, выпить по чаше вина.

– Выпьют вместе супруги по чаше вина и с той поры не расстанутся вовек, – нежно пропела «подружка невесты».

После обмена брачными чашами следовали поклоны Небу и Земле.

Весь вид Чу Ваньнина говорил о том, что он и правда вот-вот взорвется от ярости. Его красивые раскосые глаза опасно сузились, и Мо Жань предположил, что, когда все закончится, его наставник точно порубит ту призрачную распорядительницу в капусту, и это еще мягко сказано.

И тем не менее ему было очень тяжело смотреть на Чу Ваньнина в таком виде.

Казалось, еще один взгляд – и Мо Жаня вновь утянет в омут беспорядочных грязных воспоминаний, из которого он уже не сможет выбраться.

– Первый поклон – Небу и Земле…

Мо Жань был уверен, что такой гордый человек, как Чу Ваньнин, ни за что не опустится на колени, даже если нужно кланяться не по-настоящему. Брови наставника недовольно дернулись, но он, однако, ради завершения церемонии все же закрыл глаза и преклонил колени, после чего они оба вместе совершили поклон.

– Второй поклон – родителям…

Ладно, поклонимся и этим безликим бумажным фигурам. И их, по-вашему, можно принять за родителей?

– Третий поклон – друг другу…

Чу Ваньнин опустил глаза и повернулся к Мо Жаню лицом. Не глядя на юношу, он коротко, резко и с нажимом поклонился, сжав зубы с такой силой, что казалось, будто они вот-вот раскрошатся.

Кто бы мог подумать, что они оба, не рассчитав, окажутся слишком близко друг к другу и