Самолет приземлился в Каподичино, пригороде Неаполя. Филипп взял такси, доехал до города и заселился в отель. В номере был балкон, с которого открывался прекрасный вид на морской залив. Филипп решил не ходить на прогулку – у города была плохая репутация по части уличных преступлений, особенно тех, которые совершали воры-карманники. Он поужинал в прекрасном ресторане «Карузо» на девятом этаже отеля и попросил портье найти ему в аренду машину. На следующий день ее подогнали прямо ко входу – простой, надежный седан «фиат». Портье подробно объяснил Лоутону, как добраться до нужного места. Оказывается, поместье находилось на окраине города, в очень живописном месте, хоть и далеко от главных дорог.

Отъехав от отеля, Филипп увидел вдалеке Везувий и вспомнил Помпеи. Он был там в детстве с родителями, и это место поразило его, но не столько величественными руинами, сколько останками людей, которых нашли под толстым слоем лавы. В момент извержения они занимались обычными делами, и мгновенная смерть пришла к ним неожиданно, превратив их тела в мумии. Филипп и сейчас ясно помнил эти картины, настолько гибель целого города его потрясла. Он стал спрашивать маму, есть ли вулканы рядом с Нью-Йорком, и, узнав, что их нет, очень обрадовался. Сейчас Филипп вспоминал о том разговоре с улыбкой.

Чтобы добраться до окраины города, ему потребовалось добрых полчаса. На дорогах Неаполя царил настоящий хаос, еще хуже, чем в Риме, – водители вообще не соблюдали никаких правил. В какой-то момент Филипп повернул за угол и вдруг увидел красивое здание, огороженное высокой стеной, в окружении огромных деревьев. Он подъехал к кованым воротам и увидел мощеный двор. Сверившись с адресом, написанным на листке бумаги, Филипп понял, что прибыл на место.

Он припарковал машину, вышел и огляделся. Ворота были приоткрыты, и Филипп заметил двух садовников и мужчину, который им что-то говорил, указывая в сторону сада, а те кивали в ответ. Мужчина был высоким, примерно лет шестидесяти, с густой, но уже седой шевелюрой. Он повернулся, вопросительно посмотрел на Филиппа и, закончив давать распоряжения, направился к воротам.

Филипп не знал, что сказать. Его итальянский был слишком слабым, чтобы внятно объяснить цель своего визита.

– Posso aiutarla?[12] – проговорил мужчина глубоким, звучным голосом.

Его лицо было в морщинах, но глаза светились умом. Глядя на него, Филипп почему-то вспомнил о графе, хотя на фотографиях Умберто был высоким и худым, с тонкими, аристократическими чертами лица, а мужчина перед ним – его полной противоположностью и, судя по внешности, любил хорошо поесть и повеселиться. Он спросил по-итальянски, чем может помочь, и теперь с дружелюбным выражением лица ждал ответа.

– Вы говорите по-английски? – осторожно спросил Филипп, не представляя, что станет делать, если окажется, что мужчина не знает этого языка. Причина, которая привела Лоутона сюда, была слишком сложной, чтобы попытаться объяснить ее языком жестов. На самом деле ему вовсе не надо было ехать в поместье, где когда-то жила Маргерита. Но любопытство взяло верх над благоразумием.

– Чуть-чуть, – ответил мужчина, сопровождая слова выразительным жестом.

– Я хочу посмотреть на поместье, – медленно проговорил Филипп, чувствуя себя немного не в своей тарелке. – Я знаю человека, который жил в нем много лет назад.

Тут он немного соврал, потому что на самом деле никогда не встречал Маргериту.

Мужчина понимающе кивнул.

– Родитель? Бабушка? – спросил он.

Филипп не знал, что в итальянском языке понятия «родитель» и «родственник» обозначались одним словом. Но в целом он понял, что хотел узнать незнакомец, и покачал головой. Филипп мог бы сказать правду – что тут жила женщина, которую он никогда не встречал, но видел ее драгоценности и фотографии и мечтал узнать о ней больше. Но незнакомец вряд ли бы понял его.

Вдруг Филипп вспомнил, что у него в машине, в сумке от ноутбука, есть копии фотографий Маргериты. Он жестом показал мужчине, что сейчас вернется, и пошел к автомобилю. Через минуту Филипп вернулся и показал ему фотографию Умберто и Маргериты на фоне поместья.

Мужчина просиял от радости и энергично закивал.

– Умберто и Маргерита ди Сан Пиньели, – произнес Филипп, показывая на снимок.

– Il conte e la contessa, – произнес незнакомец.

Филипп понял, что он назвал их титулы, и, улыбнувшись, тоже закивал.

– Вы из семьи? – спросил Лоутон.

– Нет, я покупать десять лет назад, – ответил мужчина. – Он умереть давно. Нет семьи, нет детей. Он умирать, она продать дом и в Рим. Другие покупать и сделать дом плохой. Потом продать мне. У них нет денег, потому продать.

У него был не самый хороший английский, но он без труда объяснил Филиппу, что случилось. Маргерита продала поместье после смерти мужа, уехала в Рим, а новые хозяева запустили дом, потому что у них не было денег его содержать. И в итоге они продали поместье этому мужчине. Он, похоже, хорошо о нем заботился. А «феррари» и «ламборгини», которые стояли во дворе, показывали, что у него были на это средства.

– Il conte era molto elegante, e lei bellissima, – сказал хозяин, рассматривая фотографии. Филипп понял, что он назвал Умберто элегантным, а Маргериту – очень красивой. – Очень плохо, если нет дома детей, – добавил мужчина.

Ему, конечно, хотелось расспросить Филиппа, почему он интересуется ими, но для такого разговора его английского было недостаточно. Тем не менее владелец поместья жестом пригласил гостя войти внутрь и осмотреться. Филипп был очень благодарен за это и с радостью вошел в дом.

За дверью его ждали красивые комнаты, где прекрасно уживались антиквариат и современное искусство. Стены были выкрашены в мягкие пастельные цвета, а с верхних этажей открывался отличный вид на море.

– Я люблю дом очень, – сказал нынешний владелец. Эти слова тронули Филиппа, и он кивнул. – Здесь очень хорошо, очень тепло. Дом принадлежать семья графа четыреста лет. Я из Флоренции, но теперь жить в Неаполе. Иногда в Риме. Работаю в галерея, искусство, – сказал он, указывая на картины, а потом на себя. Видимо, мужчина владел арт-галереей. Картины на стенах впечатляли, Филипп узнал работы знаменитых художников. Он достал свою визитную карточку, и хозяин поместья, конечно, сразу увидел слово «Кристис». Это его явно удивило.

– Gioielli? – спросил он, указывая на слово «ювелирный» на визитке, и Филипп кивнул.

– Раньше – prima… – Он использовал одно из немногих итальянских слов, которые знал, – искусство, картины. – Филипп указал на полотна вокруг. – Теперь gioielli, но я люблю искусство.

Его собеседник понял и заулыбался. Похоже, он разделял чувства Лоутона. Затем хозяин вернулся к теме семейства ди Сан Пиньели:

– La contessa aveva gioielli fantastici, – сказал он, указывая на фотографии Маргериты, где та блистала в своих драгоценностях. – Да, любила украшения. Я слышал это. Очень красивая коллекция, но нет денег, когда граф умирать. Много машины, лошади, gioielli, и потому она продать дом. Наверное, много печаль тут, когда он умирать, а у нее нет детей.