— Наделала с ним дел уже? Или пока только вокруг да около ходите? — сердито вопрошал Радим, но дочь упрямо дулась. — Говори, окаянная! А не то высеку, как сопливую девчонку!

— Нет! — воскликнула Верея со слезами в голосе. — Не наделали мы ничего! Хороший он! Любый мне!

— Любый, — процедил бортник.

Отец заметно перевёл дух. Он не глядел ни на кого в доме. Жена хотела что-то сказать, но Радим поднял руку, заставляя её умолкнуть. Думал. А потом вдруг изрёк:

— Лесьяру непутёвому тебя не отдам. За Креслава пойдёшь. А там и поумнеешь, глядишь. Но ежели возражать мне вздумаешь…

Дослушивать отца Верея не стала. Оттолкнула брата, а сама бросилась к двери. Выскочила в сени и стрелой вылетела на улицу, в ночь. Во дворе залаяла собака. Ей ответила другая. Вслед ей с отчаянием закричала мать, умоляя вернуться и не творить глупостей. Отец вышел на крыльцо, чтобы сказать жене, что, мол, остынет, возвратится, как всегда. Но девушка не разбирала ни слов, ни дороги. Она бежала прочь из родной деревни.

Сумерки к тому времени уже сгустились, сделавшись ранней ночью. Белый диск полной луны внимательно следил с чёрного небосвода за Вереей, которая неслась по полю к лесу. Грудь надрывно горела огнём, в боку кололо, но она всё бежала без оглядки, пока не скрылась за первыми деревьями. Лишь тогда девушка позволила себе спрятаться за разлапистой елью и перевести дух.

Вопреки её ожиданиям, никто не гнался за нею. Вероятно, отец и вправду решил, что дочка попереживает за околицей, поплачет, да и возвратится с покорностью принимать свою судьбу счастливой жены богатого мельника. Но Верея оказалась настроена решительно.

Она отыскала в лесу знакомую узкую дорогу и двинулась по ней в сторону Лозовиц.

Бродить по местным дебрям в ночи мало бы кто отважился. Чаща полнилась шорохами, скрипами и прочими звуками, от которых кровь стыла в жилах. Уханье совы или волчий вой в отдалении мнились самыми безобидными и понятными из них. Местные селяне верили в то, что лес кишел нечистью разного толка. И не вся она была безобидной для припозднившегося путника.

Но беглянка верила, что, если не сходить с разъезженной конскими копытами дороги, бояться нечего. Никто не увлечёт в трясину. Никто не запугает и не съест, обглодав косточки добела.

Тракт стремительно летел под её ногами. И чем теснее сплетались деревья вокруг, тем быстрее бежала девушка вперёд. Она старалась не вслушиваться в то, что мерещилось ей. Даже не глядела по сторонам. Потому как в какой-то миг она услышала отчётливый плач младенца, который попросту не мог быть настоящим. Но всё же слабое женское сердце ёкнуло от жалости. Однако, разум остался холодным. В другой раз девушка приметила желтоглазое нечто, что неслось вдоль дороги за кустами и всё норовило глянуть на неё громадными блюдцами зенок. Верея отвернулась. Забормотала на бегу молитву богам. А когда мельком глянула вновь, неизвестное страховидло сгинуло, будто его и не было вовсе. Лишь вслед ей раздался жуткий визгливый смех, от которого все волоски на коже встали дыбом. То ли женщина хохотала, то ли ночная птица криком зашлась. Но Верея не обернулась, чтобы это выяснить.

Спустя полчаса она миновала развилку дороги. А потом ещё одну. Но все те пути были ей по-прежнему знакомы. Никаких обманок. Возможно, несмотря на мистический страх, который внушал девушке ночной лес, она бы добралась до места без затруднений. Если бы не лошадь.

Верея пробежала мимо ещё одной дорожной развилки, когда неожиданно она услышала топот копыт за своей спиной. Кто-то стремительно нагонял её. Но то был не разгневанный отец, не безжалостный разбойник и даже не злая нечисть, а усатый мельник Креслав. Её «жених» возвращался откуда-то в столь поздний час. На вороном коне висели несколько дорожных сумок.

Завидев на дороге впереди себе женщину, всадник поначалу натянул поводья. Вероятно, забоялся того же, что и все простые селяне: нечистой силы, которая могла принять любое обличие, заманить в ловушку и погубить. Но очень скоро Креслав понял, кто перед ним.

— Или морок мне дурит голову, или это моя Верея спешит ко мне со всех ног, — засмеялся он, догоняя девушку.

Она остановилась, глядя на мужчину с ужасом. Впрочем, особо ужасного в нём ничего и не было. Обычный зажиточный селянин за тридцать. Высокий, широкоплечий, с обветренным лицом и крепкими руками. Конечно, не такой миловидный, как молодой подмастерье кузнеца, но и не слишком уж дурной собой. И всё же Верея обмерла, повстречав его на тракте в тёмном лесу.

— А я после разговора с твоим отцом в Бобровую Запруду на радостях поехал. Подарков вот тебе купил к свадьбе, — он похлопал по одной из сумок. — Хотел завтра отвезти, а ты сама ко мне бежишь. Вот ведь интересно как вышло.

Креслав спрыгнул с коня и сделал к ней шаг.

Верея отшатнулась.

— Я не к тебе бежала, — она глядела на него исподлобья.

— А к кому же тогда? — улыбка мельника стала шире. — Дорога эта в Лозовицы ведёт. Скажи уж, что ко мне на радостях спешила, из дому сбежав. Не стесняйся. Ни к чему это. Ты и так поди моя уже.

— Не твоя, — хмуро ответила девушка. — И не буду твоею. Более мне сказать нечего тебе.

Креслав пригладил правой рукой усы, продолжая улыбаться девушке. Наклонил голову набок, наблюдая за тем, как дивно сердится она. Как вздымается от волнения и долгого бега её грудь под сарафаном.

— Ну, будет артачиться, ты взрослая уже, чтобы капризы эти учинять. Всё решено. Будешь моею. Будешь послушной, любить буду и подарками баловать. А коли капризничать вздумаешь, воспитаю тебя, не поленюсь, — мужчина расправил плечи, подтянул к себе коня за узду. — Ты лучше не пугайся меня, а глянь, какие я подарки тебе купил. Таких побрякушек ни у кого из твоих сестёр не было и не будет. Я найду, чем молодую жену радовать. Будь спокойна.

Верея сделала ещё один шаг назад, пока Креслав рылся в сумках. Он извлёк бархатный мешочек. Вытянул оттуда крупные бусы из янтаря. Протянул ей, но девушка даже не шевельнулась.

— Смотри, цвет какой. Медовый. Как ваш Медовый Яр. Для тебя специально выбирал, Верея, — взгляд Креслава потяжелел. — Как тебя на ярмарке зимою приметил, так только о тебе и могу думать. Не дури. Будь моею по своей воле. Так всем же лучше.

Девушка гордо подняла голову.

— У меня уже есть жених. К нему бежала. Не к тебе. И твоею я не буду вовек. Ищи себе другую невесту, Креслав, — робкий голос Вереи постепенно набирал силу. — Такую, которая и подарки твои примет, и любовь твою воспитательную, и мельницы с полями пожелает своими считать.

Мужчина перестал улыбаться. Он порывисто сунул бусы в карман. Глаза его сузились недобро.

Где-то поблизости протяжно заухала сова, заставив Верею вздрогнуть.

— Жених? Каков жених? — процедил мельник, а сам медленно пошёл к девушке.