Через какое-то время я почувствовал, что в окружающем пространстве чего-то недостает. Я больше не слышал ровного дыхания спящей Грейс. Я поднял голову, оглянулся назад и подскочил на стуле. На меня смотрели потрясающе красивые зеленые глаза. Пойманная на подсматривании, Грейс закусила нижнюю губу. Я уловил ее состояние: она вдруг почувствовала, что вторглась в личное пространство другого человека.

– Привет, – тихо сказала она.

– Привет, – ответил я и, кашлянув, отложил ручку.

– Чем занимаешься? – спросила она, садясь на кушетке.

– Не спалось, – сказал я, воздержавшись от других объяснений.

Я никак не ожидал, что Грейс встанет и подойдет ко мне. Лицо у нее было грустным. Приблизившись, она покосилась на дневник, который я поспешил закрыть.

– Пишешь? – спросила она, переводя взгляд на меня.

– Угу, – ответил я, не пытаясь этого отрицать.

– И о чем?

– Это касается только меня, – ответил я, занимая оборонительную позицию.

Ответ заставил ее слегка нахмуриться. Она прислонилась к столу, глядя на меня сверху вниз. Хотя сейчас я сидел, а Грейс стояла, мне не понравилось, что она выше меня. У меня возникло ощущение уязвимости.

– Знаешь, тебе не повредит, если ты чуть-чуть приоткроешься, – сказала она.

– Не тебе это говорить, – огрызнулся я, подняв на нее глаза.

Чувствовалось, мы оба изрядно устали.

– И потом… может повредить.

Грейс лениво раскрыла глаза и покачала головой, словно у нее не было сил затевать спор.

– Ну хорошо, – пошла на попятную она. – А почему не спалось?

– День тяжелый был, – сухо ответил я.

Он запомнился мне как нескончаемая цепь стремительных взлетов и сокрушительных падений.

– Согласна.

Взгляд Грейс снова упал на дневник, который я переложил на колени, словно она могла читать сквозь обложку. Дурацкое ощущение уязвимости не исчезало. Тогда я вернул дневник на место и с шумом задвинул ящик.

– А ты почему встала? – спросил я, поворачиваясь к ней.

– Наверное, и мне не спится, – пожала плечами Грейс.

Я вдруг почувствовал себя виноватым, представив, чтó пережила она. Мы вчера потеряли одну Хелену. Лагерь Грейс потерял троих. Вдобавок ей пришлось узнать от меня, какое будущее ее ждет: Блэкуинг она никогда не покинет, домой не вернется и, вероятнее всего, больше не увидит своих близких. Минувший день для меня был тяжелым, но для Грейс – несравненно тяжелее. Я вел себя с нею не самым лучшим образом.

– Ты… прости, что я наорал на тебя… там, – пробубнил я.

В моих устах эти слова звучали весьма странно. Обычно я не извинялся за свое поведение.

Губы Грейс изогнулись в язвительной усмешке, словно ей было не сдержаться.

– Ты всерьез просишь прощения?

– Да, – ответил я, вновь перехватывая ее взгляд. – То есть… суть сказанного верна: ты не сможешь покинуть Блэкуинг. Я сожалею о том, как это было сказано.

Грейс кивнула, облизав губы. Она смотрела в пол, сложив руки перед грудью. Не уверен, означало ли это, что она принимает мои извинения.

– Понимаешь… – Она наморщила лоб. – Я только вчера по-настоящему поняла, какое будущее меня ждет. Я больше не увижу своих и не попаду домой.

Меня вновь захлестнуло чувство вины. Попытка спасти ей жизнь и тем самым вернуть долг дала обратный результат. И еще какой! Возможно, для Грейс было бы лучше, если бы в тот день я оставил ее в городе. Не прижми я ее к стене хижины, она бы рискнула сбежать в свой лагерь. Скорее всего, ее бы застрелили, и тогда смерть стала бы для нее благом, освобождением. А так она заперта здесь навсегда. Не исключено, что без меня ей бы жилось гораздо лучше.

– Прости, – пробормотал я, не зная, что еще сказать.

Брови Грейс сдвинулись еще плотнее. Мое извинение было для нее неубедительным. Пустой звук.

– Ты хоть представляешь, каково сознавать, что больше никогда не увидишь свою семью? – едва сдерживаясь, спросила она. – Нет, не представляешь.

Усилием воли я сдержал волну горечи, поднятую ее предположением.

– Представляю, и очень хорошо, – ответил я, заставляя Грейс смотреть на меня.

– Бежим, Хейден! Надо бежать!

Я вновь оказался на улицах, охваченных ужасом. Мелькали развалины зданий. Стремглав неслись перепуганные люди. Я изо всех сил старался не отставать от родителей. В ушах звенело от неумолчных криков. Было невозможно отделить конец одного от начала другого. Ухали падающие бомбы. В воздухе свистели пули. Все это служило аккомпанементом нашему стремлению спастись. Мои детские ножки поскользнулись на пугающе большой луже крови. Родители крепко держали меня за руки. Только это и уберегло меня от падения.

– Умница, Хейден, – подбадривал меня отец, ухитряясь заглянуть мне в глаза. – Не сбавляй скорости!

Его волевое лицо отражало решимость вытащить нас отсюда. Всем своим детским сердцем я верил, что так оно и случится. Отец был таким сильным и опытным, что я ни на секунду не сомневался: еще немного, и мы окажемся в безопасности. Он подкрепил мои мысли уверенным кивком, продолжая тащить меня вперед. А потом что-то изменилось. Выражение силы и решимости вдруг исчезло с отцовского лица, стертое пулей, которая с жужжанием вонзилась ему в грудь.

– Папа! – закричал я.

Отцовская рука все еще сжимала мою. Он рухнул на мостовую, увлекая меня за собой. А поскольку мать держала меня за другую руку, произошла цепная реакция. Мама споткнулась, когда я повалился на отцовскую грудь.

– Папа, вставай! – умолял я.

Мои ручонки впустую стучали по его груди, а из раны хлестала горячая густая жидкость.

– Папа, нам надо бежать!

Мой голос надломился, сменившись всхлипываниями. Я не мог сдержать слез. Отцовские глаза, такие же зеленые, как мои, безжизненно смотрели в небеса, посылавшие все новые потоки смерти. Мама опустилась на колени рядом со мной, но я был не в силах оторваться от бездыханного отцовского тела.

– Папа… – всхлипывал я, склонившись над ним, чтобы уберечь от новых бед.

Мне тогда едва исполнилось пять лет.

– Хейден, мальчик мой, нам придется оставить его здесь.

Мама обнимала меня, шепча эти слова мне на ухо.

– Любовь моя, это только тело. Он ушел.

– Нет, не ушел, – слабо возражал я, хотя и понимал ее правоту.

Отцовское лицо успело обмякнуть. Сколько ни умоляй, он уже не встанет и не побежит вместе с нами. Я дрожал всем телом. Мама повернулась и нежно обняла мою голову.