Я опять приступил к занятиям и обнаружил, что мисс Фрост превосходно готовит напиток из какао-бобов. Мэрион сообщила, что идет спать, а я и мисс Фрост беседовали в тот вечер еще целый час.

— Извините меня за вопрос, мисс Фрост, но меня очень интересуют ирландские пансионы. Вы ведь жили в одном из них, не так ли?

— Это так, мистер Дэнджерфилд. Вряд ли стоит об этом много говорить, но к ним привыкаешь.

— И все же как в них живется, мисс Фрост?

— Видите ли, мистер Дэнджерфилд, некоторые из них довольно неплохи, но хорошо выспаться в них трудно из-за всего того, что в них происходит.

— И что же там происходит, мисс Фрост?

— О, я не хочу вас смущать, мистер Дэнджерфилд.

Мисс Фрост улыбается уголками рта и зажмуривается. Веки у нее бледные. Думаю, ресницы у нее серые. Она работала в Англии поденщицей на ферме и копила деньги. Хотела открыть свое дело. Она сказала, что считает себя целеустремленной натурой.

Миссис Фрост обычно сидела напротив него за кухонным столом. Вначале они усаживались в салоне, но потом, когда они лучше узнали друг друга и обстановка стала более свободной, они оставались за столом на кухне. Однажды вечером она выразила надежду, что миссис Дэнджерфилд не возражает, что она беседует с ее мужем наедине.

Так прошло несколько недель. Счастливых беззаботных недель. Но однажды утром всему этому пришел конец. Он был дома один. Было холодно, и облака заволокли все небо. Собирался дождь. В парадную дверь подозрительно постучали. Через мгновение Себастьян был уже на боевом посту. Бегом в комнату мисс Фрост, чтобы посмотреть, кто на ступеньках. О Господи, я в западне. Перед дверью, угрюмо поглядывая по сторонам, стоял разъяренный, неблагодарный Эгберт Скалли. С его черной шляпы стекали дождевые капли. Я затаил дыхание. И на цыпочках отошел от двери. Только бы чертова парадная дверь была заперта. Рискуя быть увиденным, ретируюсь в глубь дома.

Себастьян повернул ключ двери на кухню. Опустил шторы в салоне. В парадную дверь снова постучали, затем он услышал, как кто-то спустился по ступенькам и обошел дом. Себастьян возвратился к парадной двери. Заперта. Возвращается в комнату мисс Фрост, полностью задергивает занавески, оставив только щелку, чтобы можно было наблюдать, что происходит снаружи. Подождал. Скребется в заднюю дверь. Любознательный выродок. Теперь придется выходить только по ночам, переодевшись в рванье и притворившись выжившим из ума инвалидом. Жаль.

Себастьян застонал:

— Уууууууууу!

Скалли стучит в окно и стекла дрожат от его ударов. Я — идиот. Зачем только я опустил шторы? Скалли это заметил. Вонючий ублюдок. Слава Богу, двери закрыты. Нужно взять себя в руки. Чтобы обрести спокойствие и ясность мысли. Чисто теоретически я здесь, но в действительности я ушел. В подобных обстоятельствах нужно пользоваться телепатией. Мистер Скалли. Мистер Эгберт Скалли. Слушай меня. Мистер Дэнджерфилд, мистер Себастьян Балф Дэнджерфилд уехал в Грецию. Говорю тебе, он играет сейчас на барабане в Афинах. Он уехал еще месяц назад на корабле «Святая голова», потому что ему не хотелось трястись по дороге в Ливерпуль. Его вовсе нет за этими зелеными в красный цветочек занавесками, где, как вы предполагаете, он стоит, перепуганный и готовый отстегнуть несколько фунтов, чтобы избавиться от вас. Уходи прочь от этого дома и забудь о нем! В конце концов, что такое пятьдесят фунтов? Пустяк. К тому же, к счастью для вас, вы избавились от этого негодяя Дэнджерфилда. Мистер Скалли, слышите меня? Говорю вам, я в Греции.

Удары по стеклу продолжаются. Телепатия не помогает. У этого ирландского животного вообще нет мозга, и он не в состоянии принимать сигналы. И сколько еще эта свинья будет здесь околачиваться? Боров. Тупой обыватель. Я бы хотел превратиться сейчас в какого-нибудь Персиваля Батермора, чтобы показаться в дверях с тросточкой и в пижаме и спросить с английским, «в нос», акцентом, ты что, дружище, выжил из ума? И что ты только делаешь? Прекрати барабанить в окна и оставь мой дом в покое. А может быть, ты угольщик? Тогда ступай во двор, тобой займется мой повар, а если нет, то, будь добр, убирайся, ибо выглядишь ты весьма подозрительно.

Неожиданно Скалли развернулся. Повозился немного с калиткой. Аккуратно закрыл ее за собой, словно ее и не открывали.

На дрожащих ногах Себастьян направился к своему стулу с откидной спинкой, чтобы передохнуть. Господи, не допусти только, чтобы Скалли встретился с Мэрион, ведь он смешает мою крошку с грязью. Остается лишь послать ему несколько монет. Из Восточного Джейка. Эта одетая в черное тварь будет здесь дневать и ночевать. Нашим миром правят невзгоды и недоразумения! Надо будет получить арендную плату с мисс Фрост и отправить ему деньжат. Следует принять меры предосторожности и приготовиться к осаде.

И страх. Он пронизывает меня всего от пяток до макушки, и я чувствую себя больным и опустошенным. Мне кажется, впереди кромешная тьма. Нужно прыгать, но до противоположного берега мне не долететь. О Блаженный Оливер, я опять опубликую благодарственную заметку, помоги мне только на предстоящих экзаменах. И не думай, что я всего-навсего самодовольный выскочка. Дело совсем не в этом. Они будут оценивать мои успехи. Дадут листик бумаги с вопросиками. И я просто не могу представить себя у доски объявлений. О, ужасный день! Разумеется, я начну с тех, кто удостоился самых высоких оценок, а затем прочитаю имена получивших хорошие и удовлетворительные отметки. Но в списках нет Себастьяна Дэнджерфилда. И маленькое объявление на белом листочке: одному из студентов не удалось сдать экзамены. А что я знаю о юриспруденции? То, что нельзя парковать машину посредине улицы, слишком громко шуметь и разгуливать голышом на публике. И мне известно, что ни одному мужчине не дозволено наслаждаться несовершеннолетней девушкой даже с ее согласия, или женой, или совершеннолетней девушкой либо любой женщиной против их воли под угрозой наказания или даже заключения, независимо от того, где это происходило — на вечеринке или на балу у короля.

Нет, кое-что я все же усвоил, и неплохо. Однако не вздумайте меня проверять, а не то мы поссоримся. Гик против Гука. Почему ты преследуешь меня, Скалли?

Мэрион вошла в дом через гараж; в руках у нее пакеты с покупками из бакалейного магазина.

— Себастьян?

— Что?

— Я думала, ты вымоешь посуду.

— Не мог.

— И почему же?

— Скалли.

— Что ты имеешь в виду?

— Он все утро шнырял возле дома.

— Не может быть!

— Именно так. Говорю тебе.

— Я знала, что это продлится недолго.

— Ничто, дорогая Мэрион, не длится долго.

— О Боже.

— Согласен.

— Сможем ли мы когда-нибудь свободно вздохнуть?

— Не грусти, худшее уже позади.

— Заткнись, мы снова оказались там, откуда начинали.