— Я не опоздал? — Рядом с Никитой объявился Кумачев. Под мышкой у него был подозрительный сверток, а в руке — еще более подозрительный стакан.

— Как раз вовремя, — заметил без энтузиазма Брусникин. — Ты стрелять умеешь?

— А в чем интрига?

— Поздравляю, Мишель. — Никита хлопнул его по плечу. — Наконец-то у тебя появился шанс ухлопать этого пидора Зачесова.

— Сереженька! Больше величия! — докатился до них возглас постановщика.

— Понял, Герман Романович! — Печорин выкатил грудь колесом и двинулся на Метеорова. — Посмотрите, доктор! Видите ли вы на скале справа чернеют две фигуры? Это наши враги!

— Вот оно как? — старый артист, сделав ладонь козырьком, глянул вдаль.

— Чернеют! — режиссер вскочил с кресла. — Черне-ют! А вы что делаете?

Никита с Кумачевым замялись.

— А что мы делаем, Герман Романович? — убирая на всякий случай за спину стакан, поинтересовался Миша.

— Под софитами стоите! — Васюк замахал руками. — Уйдите! В тень уйдите! Зритель должен верить в происходящее!

Грушницкий с драгунским капитаном послушно отступили в тень.

— На сегодня все свободны! — Васюк, сверх меры утомленный приливами вдохновения, повалился в кресло. — Следующая репетиция завтра в девятнадцать! Эра!

Его ассистентка Эра, читавшая во втором ряду журнал, вспорхнула, точно пчелка с клевера.

— Шаманскую ко мне! — распорядился постановщик.

— Я не опоздала? — Княжна Мери, шурша накрахмаленными юбками, во всей красе появилась рядом с приятелями, разливавшими коньяк за тяжелым бархатным занавесом.

— Смотря куда. — Миша протянул ей стакан.

— А это что у вас? — Даря понюхала темную жидкость.

— Нарзан, — заверил ее Кумачев. — Согласно повести все дамы встречаются у минерального первоисточника. Роль помнишь?

— Да. — Безродная выпила сомнительный «нарзан» и задохнулась.

Никита, хлопнув ее по спине, зашипел от боли.

— Это заговор, — сказал он мрачно, глядя на каплю крови, проступившую между линиями жизни и любви.

— Это булавка, — возразила Дарья. — У Зойки Шаманской все на соплях держится. Еще и панталоны.

— Можно полюбопытствовать? — Кумачев взялся за расшитый фиолетовыми ромашками подол.

— Обойдешься, — оттолкнула его княжна.

Никита выглянул в зал.

— Зритель должен верить в происходящее! — выговаривал Зое постановщик.

Та бурно протестовала, но аргументы ее Никите были не слышны. Кончилось тем, что Зоя Шаманская ударилась в слезы.

— За мои капитанские подштанники, — произнес Брусникин тост. — И за ваши, княжна, панталоны.

— Так и быть, — захмелевшая Дарья, повернувшись тылом, вздернула юбку.

— Браво! — пришел в восхищение Миша.

— Я тебе этого не покупал, — раздался незнакомый голос.

По чугунной лесенке, ведущей из театральных подвалов на сцену, поднимался широкоплечий худощавый мужчина средних лет и вышесреднего роста. В его серых веселых глазах отразилось нарочитое недоумение.

— У нас именины! — Дарья бросилась ему на шею. Брусникин догадался, что перед ними Дарьин муж Угаров, соизволивший наконец осчастливить театр «Квадрат» своим посещением.

— У нас у всех? — Филолог с фигурой хищника окинул компанию ироническим взглядом.

— У него, — Миша кивнул на Брусникина.

— У меня. — Брусникин протянул стакан элегантному господину.

«Давно пора что-нибудь отпраздновать, — принял решение Никита. — Почему бы и нет?»

— Вернее, у моего персидского кота, — уточнил он, впрочем.

— Назови его Кит, — посоветовала Дарья. — Нашего спаниеля так звать.

— Почему? — заинтересовался Миша.

— Иногда он выбрасывается на берег, — объяснил незнакомец, выпив предложенный коньяк.

— Это мой муж Александр, — представила его Дарья товарищам по цеху.

— Это моя жена Дарья, — усмехнулся филолог. — Надеюсь, на сегодня представление закончено.

Но его надеждам не суждено было оправдаться. За кулисы ворвалась растрепанная и негодующая Зоя Шаманская.

— Валерьянка есть?!

Миша без лишних разговоров опорожнил остатки «Белого аиста» в емкость.

— Свинья! — Зоя одним духом выпила коньяк и всхлипнула. — Я в эти костюмы вложила уйму таланта, а он, видишь ли, думал сегодня ночью! Теперь требует, чтобы Печорин с Грушницким были обмундированы, как современные офицеры, поправляющиеся в Пятигорске после ранений, заработанных на чеченской войне. Ну нормальный он после этого?

— Нормальный, — уверенно отозвался Кумачев. — Зритель обязан верить в происходящее. Хамство, что герой нашего времени топчется на сцене в малиновых рейтузах.

— Ах! — вскричала Зоя, метнувшись к Брусникину. — Так это ты его надоумил?! Вот дура-то! Как я сразу не догадалась!

Никита, уверенный в том, что разъяренной женщине возражать глупо и опасно, промолчал, но за него моментально вступился подошедший Метеоров.

— Зоя, ты успокойся, Бога ради. — Петр Евгеньевич занял позицию между Шаманской и Брусникиным. — Никиту Васюк терпеть не может. Он не прислушался бы к нему, даже если бы Никита посоветовал ему для достоверности использовать на дуэли боевые пистолеты. Как доктор тебе говорю.

— Ну, почему?! — Зоя, разрыдавшись, пала Метеорову на грудь. — Почему он не спит по ночам?! Выпишите ему снотворное, Петр Евгеньевич!

— Так. — Миша взялся разрядить обстановку. — Предлагаю закупить еще «Аиста», построиться клином и лететь к Никите в Крылатское. Именины чем-то выгодно отличаются от поминок.

— Петь нельзя, — подсказала Дарья.

Аргумент был серьезный, и возражений на него от коллектива не последовало.

— Я его Капкану сразу мочить советовал, — развалившись в машине, запаркованной напротив подъезда, в котором проживал Брусникин, Хариус делился переживаниями со своим напарником Байкером. — Теперь круг замкнулся. Капкан в урне остывает. Актер этот, как возьмем его, такого Малюте наплетет, что здравствуй и прощай.

— Если мы его возьмем, — усмехнулся Байкер. — Брать лучше у подъезда.

— А еще лучше — не брать, — предложил вкрадчиво Хариус. — Допустим, актеры живыми не сдаются. И концы в воду, а?

— Зачем?

— Откуда я знаю?! У Малюты в башке винегрет! Теперь он уверен, что Капкан с Дрозденко его подставили! Хотят все бабки на двоих распилить! И общак тоже Капкан заныкал! А увидит он этого артиста, так у него вообще крыша слетит! Я и сам бы его от Дрозденко в упор не отличил!