Корейские банки, следуя указаниям правительства, предоставят еще миллионы кредитов. Таким образом, как и в Японии, корейские технологические компании возникли не в гаражах, а в крупных конгломератах, имеющих доступ к дешевым банковским кредитам и государственной поддержке. В феврале 1983 г. после нервной и бессонной ночи Ли снял трубку телефона, позвонил руководителю подразделения электроники Samsung и провозгласил: "Samsung будет производить полупроводники". Он поставил будущее компании на полупроводники и был готов потратить на это не менее 100 млн. долларов, заявил он.

Ли был умным предпринимателем, и правительство Южной Кореи твердо стояло на его стороне. Однако ставка Samsung на чипы не сработала бы без поддержки Кремниевой долины. По мнению Кремниевой долины, лучший способ справиться с международной конкуренцией японских микросхем памяти - найти еще более дешевый источник в Корее, сосредоточив при этом усилия американских исследователей на производстве более дорогостоящих продуктов, а не товарной памяти DRAM. Поэтому американские чипмейкеры рассматривали корейских новичков как потенциальных партнеров. "С корейцами, - сказал Энди Гроуву Боб Нойс, - японская стратегия "демпинговать, невзирая на издержки" не сможет монополизировать мировое производство DRAM, поскольку корейцы будут снижать цены на продукцию японских производителей. Результат будет "смертельным" для японских чипмейкеров, предсказывал Нойс.

Поэтому Intel приветствовала рост корейских производителей DRAM. Она была одной из нескольких компаний Кремниевой долины, подписавших в 1980-х годах совместное предприятие с Samsung, продавая чипы, произведенные Samsung, под собственной маркой Intel и делая ставку на то, что помощь корейской чип-индустрии уменьшит угрозу Кремниевой долине со стороны Японии. Кроме того, издержки и заработная плата в Корее были значительно ниже, чем в Японии, поэтому корейские компании, такие как Samsung, имели шанс завоевать долю рынка, даже если их производственные процессы не были столь идеально отлажены, как у сверхэффективных японцев.

Торговая напряженность между США и Японией помогла и корейским компаниям. После того как в 1986 г. Вашингтон пригрозил ввести тарифы, если Япония не прекратит "демпинг" - продажу микросхем DRAM по дешевке на американском рынке, Токио согласился ограничить продажи микросхем в США и пообещал не продавать их по низким ценам. Это дало возможность корейским компаниям продавать больше микросхем DRAM по более высоким ценам. Американцы не предполагали, что эта сделка принесет выгоду корейским фирмам, но они были рады, что кроме Японии кто-то производит необходимые им микросхемы.

США не просто обеспечили рынок сбыта для южнокорейских микросхем DRAM, но и предоставили технологии. В условиях, когда производители DRAM в Кремниевой долине в основном близки к краху, не было никаких колебаний по поводу передачи первоклассных технологий в Корею. Ли предложил лицензировать конструкцию 64-килобайтной DRAM у компании Micron, начинающей производство микросхем памяти, и в процессе работы подружился с ее основателем Уордом Паркинсоном. Айдахоанцы, жаждавшие получить любые деньги, охотно согласились, даже если это означало, что Samsung будет изучать многие из их процессов. "Все, что мы делали, делала Samsung", - вспоминал Паркинсон, считая денежные вливания Samsung "не решающими, но близкими" к тому, чтобы помочь Micron выжить. Некоторые лидеры отрасли, например Гордон Мур, опасались, что некоторые фирмы, производящие микросхемы, настолько отчаялись, что "расстаются со все более ценными кусочками технологии". Однако трудно было доказать, что технология DRAM представляет особую ценность, когда большинство американских фирм, производящих микросхемы памяти, практически обанкротились. Большая часть Кремниевой долины с удовольствием сотрудничала с корейскими компаниями, обходя японских конкурентов и способствуя превращению Южной Кореи в один из ведущих мировых центров производства микросхем памяти. Логика была проста, как объяснил Джерри Сандерс: " враг моего врага - мой друг".

 

Глава 24. "Это будущее"

 

Возрождение американской индустрии микросхем после наступления японской памяти DRAM стало возможным только благодаря паранойе Энди Гроува, дракам Джерри Сандерса и ковбойской конкурентоспособности Джека Симплота. Конкуренция в Кремниевой долине, подпитываемая тестостероном и фондовыми опционами, часто была похожа не на стерильную экономику, описанную в учебниках, а скорее на дарвиновскую борьбу за выживание сильнейших. Многие компании потерпели крах, были потеряны состояния, десятки тысяч сотрудников были уволены. Выжившие компании, такие как Intel и Micron, сделали это не столько благодаря своим инженерным способностям, хотя они были очень важны, сколько благодаря умению использовать технические способности для получения прибыли в условиях жесткой конкуренции.

Однако возрождение Кремниевой долины - это не только история героических предпринимателей и созидательного разрушения. Одновременно с появлением новых промышленных титанов новые ученые и инженеры готовили скачок в производстве микросхем и придумывали новые революционные способы использования вычислительной мощности. Многие из этих разработок происходили в координации с усилиями правительства, обычно не под тяжелой рукой Конгресса или Белого дома, а благодаря работе небольших, проворных организаций, таких как DARPA, которые были уполномочены делать крупные ставки на футуристические технологии и создавать образовательную и научно-исследовательскую инфраструктуру, необходимую для такой авантюры.

Конкуренция со стороны японских высококачественных и дешевых микросхем DRAM была не единственной проблемой Кремниевой долины в 1980-х годах. Знаменитый закон Гордона Мура предсказывал экспоненциальный рост числа транзисторов на каждой микросхеме, но реализовать эту мечту становилось все труднее. До конца 1970-х годов многие интегральные схемы создавались по тому же технологическому процессу, по которому Федерико Фаггин из Intel создал первый микропроцессор. В 1971 году Фаджин провел полгода, сидя над чертежным столом и делая наброски с помощью самых современных инструментов Intel: линейки и цветных карандашей. Затем с помощью перочинного ножа этот дизайн был вырезан на красной пленке Rubylith. Специальная камера проецировала вырезанные в Rubylith узоры на маску - стеклянную пластину с хромовым покрытием, идеально повторяющую рисунок Rubylith. Наконец, через маску и набор линз свет проецировался на кремниевую пластину. После нескольких месяцев эскизов и вырезания Фаггин создал чип.

Проблема заключалась в том, что если для интегральной схемы с тысячей компонентов достаточно было карандаша и пинцета, то для микросхемы с миллионом транзисторов требовалось нечто более сложное. Карвер Мид, физик с козлиной бородкой, друг Гордона Мура, , ломал голову над этой дилеммой, когда его познакомили с Линном Конвеем, компьютерным архитектором из исследовательского центра Xerox в Пало-Альто, где как раз в то время изобреталась концепция персонального компьютера с мышью и клавиатурой.

Конвей была блестящим специалистом в области компьютерных технологий, но каждый, кто общался с ней, обнаруживал ум, блестящий от проницательности в самых разных областях - от астрономии до антропологии и исторической философии. Она пришла в компанию Xerox в 1973 году в "скрытом режиме", как она объяснила , после того как в 1968 году ее уволили из IBM за смену пола. Она была потрясена, обнаружив, что производители микросхем