Однажды они стали учить меня штуке под названием «брюхом-об-пол», это когда я должен прыгнуть на парня, а он в последнюю минуту уворачивается. Но почему-то у меня не получалось, все время я умудрялся плюхнуться на этого парня, прежде, чем он успевал увернуться. Наконец, Майк поднялся на ринг и говорит мне:

— Господи, Форрест, ты что — идиот, или что? Ты ведь так покалечить кого-нибудь можешь, дубина ты стоеросовая!

— Да, я — идиот, — отвечаю я.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Майк, и тогда Дэн помахал ему рукой, чтобы тот подошел, пошептал ему что-то с минуту на ухо, и Майк говорит:

— Боже! Ты что, шутишь? — но Дэн отрицательно покачал головой. Майк снова посмотрел на меня, пожал плечами, и сказал:

— Ну, тогда все ясно!

А примерно через час он снова выбегает из своего кабинета и подбегает к рингу.

— Я нашел! — кричит.

— Что нашел? — спрашивает Дэн.

— Кличку! Нам ведь нужно дать Форресту кличку для соревнований. И вот я только что догадался, какая лучше всего подойдет.

— Ну и что же это такое? — говорит Дэн.

— Дурачок! — говорит Майк. — Мы оденем его в памперсы, а сверху — дурацкий колпак. Публике это понравится!

Дэн задумался.

— Не знаю, — сказал он, наконец, — не нравится мне это. Такое впечатление, что ты хочешь выставить его на всеобщее посмешище.

— Но это же только для публики, — отвечает Майк. — Тут обязательно нужен какой-то прикол. У всех чемпионов есть такие дурные клички. А что может быть красивей «Дурачка»!

— Может быть, назвать его Космонавтом? — говорит Дэн. — Это как-то больше соответствует моменту. Он может надеть пластиковый шлем с антеннами.

— Космонавт уже есть, — говорит Майк.

— Все равно мне это не нравится, — говорит Дэн. Потом посмотрел на меня и спросил:

— Ну, а ты что думаешь об этом, Форрест?

— А мне один хрен, — отвечаю я.

Вот так оно и шло. Через пару месяцев такой тренировки я уже мог выступать в чемпионате по реслингу. Накануне Майк принес в спортивный зал коробку с моими памперсами и большим черным дурацким колпаком. Он сказал, что завтра в полдень приедет в зал, чтобы отвезти нас на первый матч, в Манси.

Вечером, когда вернулась Дженни, я пошел в ванную, надел колпак и памперсы, и вышел в гостиную. Дэн сидел на своей тележке и смотрел телевизор, а Дженни читала книжку. Только я вошел в комнату, оба сразу посмотрели на меня.

— Форрест, что это такое? — спросила Дженни.

— Это у него такой спортивный костюм, — говорит Дэн.

— Вид у тебя просто дурацкий, — говорит она.

— Нужно легче к этому относится, — говорит Дэн. — Скажем, что он просто участвует в представлении или маскараде.

— И все равно, вид у него дурацкий, — говорит Дженни. — Просто не верится, что ты позволил ему согласиться выступать на публике в таком идиотском наряде!

— Это все ради денег, — говорит Дэн. — Вот там есть один парень, например, по кличке «Растение», так у него раковина сделана в виде листов турнепса, а на голове шлем в виде арбуза с дырками для глаз. Другой парень, по кличке «Фея», ходит в крылышками за спиной и волшебной палочкой в руке. А весит он примерно 150 кило. Ну, ты еще это увидишь.

— Меня вовсе не интересует, как там одеваются остальные, — сказала Дженни, — мне просто не нравится этот наряд. Форрест, немедленно переоденься!

Я вернулся в ванную, и снял этот костюм. Может быть, подумал я, Дженни права — но ведь и зарабатывать тоже как-то нужно? К тому же, этот костюм вовсе не такой прикольный, как тот, в котором выступает мой завтрашний соперник по кличке «Какашка» — тот вообще одет в трико, размалеванное под какашку. Интересно, воняет от него так же, или нет?

В Манси дело было вот какое — Какашка должен был меня сделать.

Майк сказал мне об этом по дороге. В общем, у него было какое-то «преимущество» передо мной, так что он должен был обязательно победить, а я, так как это был мой первый выход на ринг, должен был проиграть. Майк сказал, что я должен знать об этом с самого начала и не слишком расстраиваться.

— Это смешно, — говорила Дженни, — чтобы человек назвался «Какашкой»!

— Так оно, наверно, и есть на деле, — сказал Дэн, стараясь ее немного отвлечь от грустных мыслей.

— Запомни, Форрест, — продолжал Майк, — это все показуха. Не расходись, все должны остаться целы и невредимы. Какашка должен победить.

Ну, когда мы прибыли в Манси, там уже собралась большая толпа, чтобы поглазеть на реслинг. Одна схватка уже шла — Растение боролся с парнем, называвшим себя Животное.

Этот Животное был волосатым, как обезьяна, и на лице у него была черная маска. Первым делом этот тип сорвал с Растения его шлем в виде арбуза, и зашвырнул этот шлем на трибуны. Потом он схватил Растение за шею и трахнул его головой о стойку ринга. Потом он укусил его за руку. Мне стало даже немного жаль старину Растение — только тот сам был парень не промах. Например, он сорвал несколько листьев со своей раковины и начал втирать их в глаза Животному.

Тот заревел и начал метаться по рингу, протирая глаза, а Растение подкрался сзади и пнул его ногой по заднице. Потом он бросил Животное на канаты ринга, и обмотал его ими так, что тот не мог пошевельнуться, и начал колотить. Толпа просто визжала, орала «Растение!» и кидалась в них бумажными стаканчиками и тарелками. Растение приветственно поднял палец вверх. Мне даже стало занятно, чем же все это кончится, но Майк сказал, что нам пора идти в раздевалку и одевать костюм, чтобы бороться с Какашкой.

Только я надел свои памперсы и колпак, как кто-то постучал в дверь и спрашивает:

— Дурачок здесь?

— Здесь, — ответил Дэн.

— Твой выход, давай! — говорит этот парень, и мы двинулись наверх.

Какашка уже ждал нас на ринге. Пока я шел по проходу, а Дэн катился за мной, он бегал по рингу кругами и корчил всякие гримасы, и черт меня побери, если в этом костюме он не был в самом деле похож на какашку! Ладно, забрался я на ринг, судья сводит нас вместе и говорит:

— Ладно, парни, я хочу видеть честную борьбу — без выкалывания глаз, ударов ниже пояса, царапанья и кусания, и прочего дерьма.

— Ага, — отвечаю я, а Какашка просто ест меня взглядом.

Ударил колокол, и мы стали кружить друг вокруг друга, наконец, он попытался достать меня ногой, но промахнулся, а я схватил его и бросил на канаты. И тут я понял, что он смазал себя какой-то слизью, из-за которой его было трудно удержать. Только я хочу схватить его за талию, как он вывернулся, как угорь, хочу схватить за руку, и тут он выворачивается, и только ухмыляется, глядя на меня.