– Нет, пока нет, – ответил я.

– Что ж, желаю удачи. Хотя я бы поставил на то, что вам не удастся разговорить его, но не думаю, что это совсем уж невозможно.

– Что вы имеете в виду? – спросила Адриана. – Он нездоров?

– Если вы говорите о физическом здоровье, то он вполне здоров, – сказал Таунби с улыбкой. – Но его разум в расстройстве, или он хочет, чтобы мы так думали. И я не знаю, какой вариант верен.

– Продолжайте, Уилл, – подбодрила Адриана.

– Ну, Томми ни с кем не разговаривает – никогда! Но иногда бывает и по-другому. Иногда Томми – ну, не знаю – просто не в силах говорить, не может сфокусироваться. В других случаях он похож на лисицу, наблюдающую, как охотничьи собаки бегут мимо ее логова.

– Сегодня мы видели его. И полагаю, он находился в лисье-собачьем периоде, – сказал я.

– Иногда я могу поклясться, что он сидит здесь, в клинике, и придумывает решение всех проблем вселенной. Иногда он ест как джентльмен, иногда – как животное. Чаще всего он ходит так, словно в нем что-то повреждено, но порой я вижу, что он идет вполне нормально. Я даже видел, как он читает. Я предполагаю что он желает казаться безумнее, чем есть на самом деле. Хотя иногда он действительно сумасшедший, в этом нет сомнений.

– А он был пациентом Гассмана? – спросил я.

– Да. Доктор Гассман лечил его.

– При помощи гипноза? – спросила Адриана.

– Полагаю, что да, ведь это был основной метод Гассмана. Как и мой, насколько мне сказали.

– Так вы – гипнотизер, – сказал я.

Улыбаясь, Таунби сделал широкий жест рукой, низко поклонился в своем кресле и сказал:

– Часть легенды.

В самых отвратительных трущобах Лондона не свершается столько страшных грехов, сколько в этой восхитительной и веселой сельской местности.

«Медные буки»[14]

Мы с Адрианой наскоро пообедали около больницы, потом я посадил ее на поезд до Лондона. Я хотел остаться в Ричмонде и проверить, что мне удастся узнать о третьем человеке, упомянутом в письме, – о Лизе Анатоль.

Адриана хотела выяснить все, что возможно, о банкирах, чьи имена мы узнали в «Мортон Грейвз». Она была уверена, что у Фредди нет никаких планов на вечер, которые могли бы ей помешать, поэтому мы договорились, что она ускользнет на встречу со мной в «Улане» в восемь.

Я поехал на запад к университету Кингстон, потом замедлил скорость, чтобы ознакомиться с обстановкой. Анатоль жила на улице Кумб-парк в Кингстоне-на-Темзе, и я полагал, что это будет улица на территории университета. Но оказалось не так. Улица просто примыкала к колледжу и представляла собой круг, граничащий с полем для гольфа Кумб-хилл. Ее резиденция, как выяснилось, располагалась во внушительном поместье позади самого поля.

Я подъехал к тротуару и перечитал свои записи о Лизе Анатоль. Ей было чуть за двадцать, она жила со своей сестрой и зятем. Местный констебль ее не знал, зато хорошо знали студенты Кингстонского университета. Среди них она пользовалась репутацией участницы случайных пирушек. В ее прошлом имелся тревожный полицейский протокол. Двое детей, брат и сестра одиннадцати и тринадцати лет, пропали и так и не были обнаружены. Свидетели видели обоих детей в компании девицы Анатоль идущими к реке.

У мисс Анатоль случился «провал в памяти» после похищения, которое могло состояться, пока она гуляла с детьми. Она сама оказалась жестоко избита, и в полиции заключили, что она пережила травму, которая и ввергла и без того неуравновешенную девушку в состояние амнезии. Она не могла вспомнить, что случилось с детьми. Похитители не были обнаружены, требования о выкупе родители не получали, и детей больше никогда не видели.

Я отложил заметки и еще раз медленно проехал по извилистой улице. Я отъехал от дома на сто ярдов, скрылся из виду и, завернув, остановился, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. Никаких новых мыслей мне в голову не пришло, поэтому через несколько минут я снова тронулся и поспешил по кругу назад, к тому месту, где улица соединялась с дорогой, ведущей на Кингстон-вейл. На этом перекрестке я почти столкнулся с молодой велосипедисткой. Мне удалось затормозить в самое последнее мгновение. Однако, казалось, девушка не обратила на меня никакого внимания. Даже не взглянув через плечо, она продолжала свой путь. Молодая женщина в серых брюках и толстом свитере была блондинкой. Я предположил, что это может быть Лиза Анатоль, и решил последить за ней.

Было бы разумно предположить, подумал я, что она направится в сторону Кингстонского университета, где работают ее родственники. Я въехал на Кингстои-вейл и обогнал ее. Она, казалось, вновь не обратила на меня внимания. Я завернул на территорию университета и остановился у проезда в сотне футов от входа. В зеркале заднего вида я видел дорогу у себя за спиной, так что, если бы она свернула, я бы заметил. Потом, как только станет ясно, куда она направляется, я пойду пешком вслед за ней.

Но она не въехала на территорию университета. На хорошей скорости миновав вход, она покатила дальше по Кингстон-вейл. Это означало, что мне опять надо разворачиваться и выезжать на главную дорогу. Там я притормозил и, когда она почти скрылась из виду, продолжил преследование. Мой план состоял в том, чтобы обогнать ее и остановиться, пока она не окажется совсем рядом. Я подъехал к воротам Робин-Гудгейт и въехал на парковку возле конюшен. Я вышел из машины и пошел к месту, где облокотился о забор и стал наблюдать за Кингстон-вейл. Девушка, как и я, проникла через ворота в парк и поехала по дорожке прямо.

Что мне оставалось делать? Я не мог въехать на «моррисе» в парк, поскольку прямо передо мной висела табличка, воспрещавшая частным автомобилям передвигаться по его территории. Велосипедистка скрылась бы из виду за две-три минуты. Я развернулся и пошел к конюшне, возле которой конюх расседлывал лошадь.

– Можно у вас взять лошадь напрокат? – спросил я его.

Он окинул меня взглядом, не торопясь с ответом. Я понимал, что мой наряд был не самой подходящей одеждой для верховой езды.

– Да, сэр, но сейчас ни одна не оседлана. Впрочем, если вы справитесь в конторе…

– А как насчет вот этой лошади, которую вы держите? – спросил я. – Я как раз предпочитаю ездить без седла.

– Эта кобыла только что вернулась с прогулки. Спросите в конторе, и, возможно, ее снова отправят. – Он смотрел на меня с явной усмешкой.

Я шагнул вперед и протянул ему банкноту в один фунт:

– Не могли бы вы это устроить? Я спешу. Тут в парке я заметил одну молодую леди, и мне надо срочно переговорить с ней.

Он посмотрел на банкноту, словно та была драгоценным камнем. Мои экономические весы снова заработали, и мне стало интересно, видит ли он те буханки хлеба, которые воплощает этот банковский билет.