Арсеньев же еще некоторое время лежал, глупо улыбаясь в потолок и ощущая какое-то всеобъемлющее спокойствие и мир на душе. Так, с блаженно-идиотской улыбкой, он и погрузился в глубокий сон.

* * *

Проснулся Арсеньев рано. Он был один на узкой кровати, Киры рядом не было. На секунду даже усомнился, а не сон ли это был? И подумал, что надо вставать и собираться. Тетя вряд ли одобрила бы то, что произошло прошлой ночью, и следовало оградить ее от неприятных потрясений.

Еще раз прокрутил в памяти чудесные моменты ночи их любви и не ощутил ни капли стыда или смущения. И тут услышал звуки легких шагов, доносящиеся с кухни, и ощутил запах свежесваренного кофе. Осторожно встал.

Кира, одетая в тренировочный костюм, готовила яичницу с колбасой.

Они наскоро позавтракали, редко перебрасываясь словами, словно бы стеснялись случившегося между ними, а может, просто все было ясно и так? Ибо надолго ли, нет ли, но теперь Кира принадлежала ему, а он – ей.

На прощание, уже у порога, он хотел ее поцеловать, но вдруг увидел легкую печаль в ее таких красивых серовато-зеленых глазах. И осторожно положив ей руки на плечи, просто сказал:

– Я вернусь…

Московская Зона. База ЦАЯ

Антон украдкой прикрыл глаза и откинулся в кресле. Затылок сверлила тупая боль. Совещание, посвященное биологической безопасности Московского особого района – он же Новая Зона, шло уже третий час.

Человек тридцать разного калибра светил науки, среди которых затесался и он, скромный завлаб, расселись в зале и, перебивая друг друга, излагали свои мысли.

Половина одета, как и он, в камуфляж, хотя не все военные люди. Человек пять были в мундирах – один армеец-полковник с медицинскими эмблемами и почему-то с зелеными пограничными просветами на погонах. Остальные – в ультрамариновых кителях МЧС.

Арсеньев скосил глаза на моложавого, седого как лунь мужчину в безупречном костюме. Тот молча слушал, временами презрительно кривя губы. Чего сюда приперся полковник Грязнов – совершенно непонятно. Можно подумать, он понимает хоть десятую часть того, что говорят ученые мужи! Он ведь даже не куратор научной части – так, общие вопросы. А вот сидит, внимает, даже иногда что-то записывает и еще как-то странно пару раз глянул на Антона. Ну не лень же забивать себе голову! Сидел бы в своей АХЧ, штаны с пайками бы считал!

Он еще раз неодобрительно посмотрел на «полкана». Главное, чего в штатское вырядился, да еще костюм дорогущий? Такой, помнится, носил покойный председатель комитета Думы по науке, вручавший ему грамоту. Секретарша потом как бы невзначай сказала, что прикид шефа стоит восемь тысяч евро.

На какие шиши шикует Грязнов? Или у беженцев на толкучке купил – пофорсить? И ладно был бы чекист, тем вроде положено не светиться лишний раз погонами, так ведь армейский дуб в чистом виде. Антон почему-то не одобрял военных, изменявших форме. Что-то чувствовалось в этом фальшивое. И вообще Грязнову даже чисто внешне куда больше бы подошел мундир и фуражка с широкой тульей, напоминающей аэродром для мини-самолетов с гномиками в кабинах!

В президиуме одиноко сидел не военный, а невысокий, тощий очкарик лет шестидесяти. Костюм на нем был самый обычный и не новый и очки немодного фасона – этакий бухгалтер-неудачник на пенсии. Но всякий, даже наверняка Грязнов, знал, что это человек поглавнее любого генерала. Академик РАН Семен Семенович Виноградов – советник президента по научным вопросам, дважды выдвигавшийся на Нобелевскую премию генетик и человек, начавший заниматься мутагенной фауной еще после первого чернобыльского взрыва. (Грянувшего, когда Антону исполнился годик.)

У ученых принято меряться авторитетом, но то, что большего знатока биологических проблем «хармоидных территорий», чем Виноградов, в Старом Свете нет, признавали все. Дельный человек, одним словом. Он пока не вмешивался в происходящее.

Совещание между тем перешло в форму, деликатно выражаясь, «свободной дискуссии», а проще говоря, тянули кто в лес, кто по дрова. Сидевший слева от Антона тип рассказывал соседу про найденную в Тропарево полуметровую сколопендру. Двое научников в соседнем ряду уныло обсуждали способы вывоза из Зоны живых мутантов и экспериментов над ними в обычном мире, ибо какое-то время организм мутанта способен поддерживать жизнедеятельность и без подпитки неведомыми полями этой огромной аномалии.

– Ну вот, поймали мы эту тварь, током убили, вскрыли, и что ж ты думаешь? – шел рассказ за его спиной. – У нее голова-то есть, а мозга и нету! Понимаешь, ни головного, ни спинного. Вся нервная система состоит из нервных узелков – как ганглии у насекомых. Этакий живой интернет в отдельно взятом организме. Да, животина та еще и гермафродит, причем в матке у нее десяток зародышей почти зрелых. Никакому Франкенштейну не приснится!

– И как это возможно? – изумился второй голос. – Как это объяснить?

Начлаб мысленно кивнул. Этого и в самом деле никто из научных светил не представлял, толком даже как подступиться не знали.

У ученых один ответ: «Аномалии виноваты», и весь сказ. Впрочем, никто ведь не разъяснил пока, откуда взялись эти самые аномалии. Каким образом, за счет какого источника энергии они работают, что за поля порождают артефакты, почему, наконец, Зона так четко проводит границу между собой и прочим миром – до нее может быть что угодно, но в десяти метрах от невидимого рубежа – ни-ни? И что или кто, дьявол его забери, управляет этим всем?

Тут кто-то деликатно потеребил его за рукав «камуфла». Обернувшись, он увидел подсевшего к нему Грязнова.

– Ну что, Антон Викторович, как продвигается деятельность, русалок пока не отловили? – покровительственно осведомился он. – Или акваботов все ждете? Так не будет их, это я вам как заведующий снабжением говорю, бюджет-то не резиновый…

– А вам, извините, что за дело до моих русалок? – буркнул Арсеньев.

– Да с одной стороны, дела и нет, хотя насчет русалок, хе-хе, это как, знаете ли, посмотреть, – неприятно осклабился полковник. – Просто, знаете ли, обидно, когда ученые вместо того, чтоб своим делом заниматься, лезут туда, куда их никто не просит. Вы вот опять рапорт по недостаче артефактов написали. Вам мало того, что лично я ревизию провел и ничего не нашел?

И верно, после очередного заявления Гриши о пропаже принесенных артефактов прямо из лаборатории Антон написал новую докладную, прямо в особый отдел. Но Грязнову откуда знать, всего два дня прошло?

– Или выслужиться хотите на костях бедного Шестопалова? – продолжил начальник АХЧ. – Так не выйдет. Не ваше это, Антон Викторович, – интриги, расследования. И половчее вас обламывались на таких делах. У нас, знаете ли, склочников и стукачей не любят, мы армия – не ФСБ ваше…

– Что-то я вас не понимаю, господин Грязнов, – придав голосу как можно больше металла, оборвал старшего по званию Антон.

– Не понимаете, значит? Ну, как хотите, как хотите! – кивнул полковник, вновь неприятно улыбнувшись. – Просто помните – с товарищами по службе лучше, знаете ли, ладить.