Глава 24

После нашего разговора Леонида словно подменили. Нет, он больше не пытался командовать мной, приказывать или заставлять меня делать то, что я не хотела. Но было видно невооружённым взглядом, ему трудно далось мое решение сохранить жизнь малышу.

Да, я боялась, что могу умереть и не увидеть малыша хоть глазком, боялась, что он не справится, не сможет стать хорошим отцом и все бросит, боялась, найдет себе другую женщину и мачеху для моего ребёнка, а она будет обижать его или её, пока Леонида не будет дома. Я жутко боялась. Боялась смерти.

Как раньше, целыми днями он пропадал на работе, наняв мне в сиделки молодую девушку — Маргариту, которая училась в университете и подрабатывала. Как и я, она тоже была сиротой, и училась на бюджете, очень тряслась над учебой, боясь отчисления. Не знаю как, но Лео доверил меня ей.

Лео… когда я осознала его слова, поняла, что не успела сделать многое. Например, влюбиться. Да, да, банально я никогда не влюблялась. Влюбленность в подростковом возрасте в какую-нибудь звезду или спортсмена в старших классах, которая длилась месяц, а после перерастала лишь в мечту или просто в симпатию, не считалась. Даже моя любовь к Демиду, который, оказывается, любил меня, не была той любовью, которую я ищу. А Леонид… после всего, что произошло, поняла, что стала часто думать о нем. Нет, не в том плане, что он мне нравится, как мужчина женщине, нет… это было совсем другое. Я была благодарна ему, что не стал давить на меня и принял и уважал мое решение. Но все же что-то едва уловимое между нами изменилось. Я с замиранием сердца ждала наступления ночи, чтобы увидеть его, почувствовать запах его туалетной воды и просто понять: он рядом, он не бросил меня. Нас не бросил. В трудную минуту я очень нуждалась в поддержке, и сейчас, кроме бандита, у меня никого не было. Нет никого ближе Леонида, хоть в этом есть доля и его вины.

Только мне приходится делать вид, что уже сплю, если хочу увидеть мужа. Почему-то он приходит только, когда часы переваливают за двенадцать ночи, и в такое время больные уже спят. В обычной больнице и обычных людей не пускают в такое время, но Леонид словно чувствует себя здесь как дома. Или как объяснить тот факт, что его пускают ко мне ночью?

— Уходишь?

Маргарита улыбнулась и кивнула. Она уже засобиралась, да и я не стала её останавливать, все равно я могла ухаживать за собой, но кто бы меня послушал.

— Постараюсь завтра не опаздывать, как сегодня, — девчонка виновато улыбнулась. Взяла сумку и перекинула через плечо. На пороге палаты появился один из парней, который был приставлен ко мне Леонидом. Видимо, сегодня ему нужно отвезти Марго домой. — Ладно, мне пора.

После того, как я осталась одна, взяла в руки карандаш и лист бумаги, на котором уже начала рисовать. В палате, кроме меня, никого больше было, и зачастую, когда оставалась одна после ухода Маргариты или когда иногда не дожидалась своего бандита, засыпала, чувствуя себя одинокой. И чтобы как-то отвлечься от реальности, с головой уходила в свой маленький мирок. Как сейчас.

Я не хотела думать о том, что рисую. Если быть точнее, кого. Потому что руки, стоит мне взять карандаш и бумагу, живут своей жизнью. И им плевать, что я думаю об этом. Когда я вхожу во вкус, ничего вокруг меня не имеет смысла, оно теряется в реальности, как и мой твердый и трезвый разум. Только мои оголенные чувства. Но… какого лешего в нем делает ОН? В моей жизни его стало так много, что боюсь однажды потерять и его. Потому что Леонид последний человек, кто остался в моем мирке. И я держусь за него только из-за малыша, если вдруг через семь месяцев я не выживу.

Моя рука замерла, когда дорисовала его серого цвета глаза и долго смотрела в них, чувствуя, что на сегодня больше не в силах ничего делать. Закончить портрет и сегодня не получилось, хотя уже прошло три дня, как начала, и каждый раз что-то да отвлекало меня. Посмотрела на часы, половина девятого, а ждать бандита еще долго. Вздохнув, попыталась снова настроить себя на позитив и закончить, наконец, этот чертов рисунок.

Я почти заснула, когда дверь открылась, издав тихий скрип. Открыв сонные глаза, потерла кулачками, и уставилась на Леонида, который устало оперся о дверь спиной. Я заметила, как за эти несколько дней, что я лежу здесь, он как-то исхудал, осунулся, и постоянно выглядит уставшим. И это отчасти было моей виной, но спрятав чувство стыда глубоко внутри, приподнялась в постели и приняла сидячее положение. Бандит заметил, что я проснулась, и нахмурился. И когда он это сделал, между его бровей пролегла глубокая складка.

— Ты чего не спишь? Уже давно наступил отбой, — хрипло сказал и двинулся в мою сторону.

— Я ждала тебя, — Леонид взял стул и сел, внимательно посмотрел на меня. Я скрестила руки на груди, пытаясь хотя бы так скрыться от него. Лучшая тактика — нападать первым, чтобы враг растерялся. — Я ждала тебя все эти дни, но ты не приходишь днем, ночью действуешь, как вор, — обиженно сказала, надув губы. И это была вовсе не я! Это гормоны шалили во мне!

Леонид поднял бровь, и его насмешливый взгляд прошелся по моему лицу.

— И перестань так смотреть на меня! — возмущенно сказала.

— Как? — он немного подался вперед, впился в меня взглядом.

— Ты смеешься надо мной!

— Когда? — я поверила бы, если бы глаза не выдавали его. Он сдерживает себя, чтобы не смеяться в голос. Вот скажите на милость, чему он так лыбится?

Я скрестила пальцы рук и глубоко вдохнула. Почему с ним так трудно? Чтоб пусто ему было!

— Слушай, — почувствовала, как после этого бандит подобрался и закрылся от меня. — Я пока лежала, долго думала и решила, — я пыталась подобрать правильные слова, чтобы ненароком не разрушить этот момент.

— И о чем ты думала?

— О ребёнке! — замолчала. — Придумала им имена, — выдала, и улыбка тронула мои губы.

— Им? — Леонид выглядел слегка обескураженным.

— Ну, я же не знаю пол малыша, поэтому да, им. Если родится мальчик, то назовем его Артуром, а если девочка, пусть будет Вероника, сокращенно Ника. Так звали мою маму, — замолчала, переводя дыхание. При воспоминании о маме на глаза навернулись слезы, горло сдавило спазмом.

— Мне жаль, что так случилось с твоей мамой, — нарушил тишину муж и повернулся ко мне спиной. — Но давай не будем сейчас говорить о ребёнке.

Достал из кармана пачку сигарет и выкурил одну, открыв окно. Уперся свободной рукой в раму и игнорировал мое присутствие. Я молча встала с постели и подошла к Леониду. Встала у него за спиной и подняла руки, чтобы обнять, однако в самый последний момент остановила свой порыв. Что это на меня вдруг нашло? Почему мне захотелось его обнять и успокоить?

— Ты много куришь, — вздохнула. Вспомнила про портрет, который я закончила и повернулась, чтобы достать его. Но вдруг меня резко прижали к мужской груди. Вскрик ужаса застрял в горле, когда Леонид неожиданно схватил меня поперек живота и дернул к себе, крепко обняв. Голову положил мне на плечо. — Нельзя бросить курить эту дрянь?