Леди Арден по обыкновению болтала о разных пустяках, городских сплетнях, но Сесили было не так-то легко провести. Несмотря на безразличный вид, леди Арден наблюдала за ней и за Ашборном, словно пытаясь найти подтверждение какому-то своему предположению. Неужели Ашборн сообщил ей о своих намерениях? Может быть, Монфор послал ее с целью понаблюдать за ними обоими, для того чтобы выяснить серьезность намерений Ашборна? Этого вполне можно было ожидать от хитрого и умного старого герцога.

Но как бы там ни было, Сесили чувствовала себя скованно, неловко. Ее как будто осматривали, изучали, что-то прикидывая и оценивая, и это никак не могло принести покой ее взвинченным нервам.

Ашборн же вел себя как ни в чем не бывало. Он шутил, смеялся, что еще сильнее выводило Сесили из себя. К своему удивлению, она только сейчас заметила, что впервые видит его при дневном свете.

Он, как настоящий джентльмен, выбрал место напротив солнца, поэтому всякий раз, когда он смотрел на нее, в его глазах, освещаемых солнечным светом, вспыхивали золотистые искорки.

Ох, уж эти глаза! От них сладкие мурашки побежали по спине Сесили. В их прозрачной глубине светилось что-то дикое, необузданное. Они походили на глаза большой кошки, вроде льва, который, лениво лежа на солнышке, поглядывал вдаль на свою жертву.

Ашборн в роли хозяина представлял собой воплощение радушия. Он настолько весело и искренне рассмеялся в ответ на какую-то шутку леди Арден, что Сесили стало завидно. Ей вдруг захотелось, чтобы его смех был вызван ею, а не кем-нибудь другим.

Какая ерунда! О чем только она думает?! Неужели она все-таки влюбилась в него? Одно дело внешняя привлекательность, и совсем другое – любовь: Сесили неминуемо погибнет, если позволит себе влюбиться в герцога Ашборна.

Мысленно одернув себя, Сесили заставила себя вспомнить подлинную причину, побудившую ее приехать сюда. Но когда она останется наедине с герцогом, чтобы напомнить ему об этом? Когда сможет приступить к поискам?

Сколько же могут они, он и леди Арден, болтать о пустяках? Это становилось невыносимым. Напряжение Сесили все росло и росло, пока она не начала чувствовать себя вулканом, готовым выплеснуть наружу лаву раздражения и пепел сердитой угрюмости.

Иногда в глазах Ашборна загоралось насмешливое понимание желания, которое изводило ее. В такие моменты ей хотелось его стукнуть.

– Мои дорогие гостьи, если вы не очень устали, я могу показать вам дом и то интересное, что есть в нем.

Леди Арден улыбнулась:

– Мой милый мальчик, мне надо написать несколько писем. А вам – молодость такая чудесная пора – следует воспользоваться прекрасной погодой и совершить продолжительную прогулку. Только не забудьте вернуться засветло.

От радости Сесили вскочила, даже не дождавшись окончания фразы наставницы.

– Меня, ваша светлость, больше привлекает предложение пройтись по дому. Мне не терпится взглянуть на коллекцию фарфора, о которой я слышала столько восторженных откликов.

– Я польщен. – Ашборн улыбнулся, хотя в уголках его губ затаился сарказм. У него, как и у большинства знатных и богатых людей, действительно была восхитительная коллекция. Но это была не дань моде, а подлинное увлечение, о котором мало кому было известно. Смелое предположение Сесили, говорившее об остроте ее ума, понравилось Ашборну.

– У меня в самом деле имеется несколько забавных безделушек, достойных внимания.

Он тоже встал и жестом показал ей идти впереди него.

– Как вам удается все время удивлять меня? – прошептал Рэнд, идя следом за ней. – Вот сюда. Через библиотеку. Ничего не зная о моей коллекции, так ловко найти повод для осуществления своего намерения.

Через минуту они оказались в отдельной комнате, заставленной шкафами с зелеными полками, на которых белели и сверкали изделия из фарфора.

Восхищенная Сесили с искренним интересом рассматривала фарфоровые вещички. Здесь, как ей казалось, можно было провести не один час, любуясь волшебными творениями.

– Несколько забавных безделушек – так вы изволили сказать, – иронично усмехнулась она. – Но ведь вы сами признались, что это было для меня всего лишь поводом. Меня, как вы знаете, интересует в вашем доме нечто совсем иное.

Однако Ашборн, заметивший вспыхнувший в ее глазах интерес, решил не торопиться.

– Тем не менее я полагаю, вам следует тут немного задержаться. На всякий случай, чтобы вы могли что-нибудь сказать в свое оправдание, когда леди Арден начнет расспрашивать нас о том, что мы с вами делали в доме.

Не обращая внимания на ее протест, Ашборн взял ее под руку и повел вдоль шкафов.

Прикосновение его руки, его близость взволновали Сесили. Сердце забилось быстро и гулко, словно собираясь выпрыгнуть наружу.

Что же такое происходит? Надо положить этому конец! Ее тело, неожиданно ставшее столь своенравным и непослушным, надо было как можно скорее подчинить доводам разума. Как говорил Ксавье, сознание управляет телом, а не наоборот. Так почему же ее сознание предает ее? Почему Сесили не в силах контролировать свои поступки?

Они проходили мимо одного из больших шкафов, и Сесили нарочно остановилась, проверяя на опыте, не разучилось ли ее тело слушаться велений сознания.

– Не расскажете ли вы чуть подробнее о том, что находится там? – взмахнула она рукой. Рука ее слушалась.

– Ах там, – Ашборн запнулся, видимо, собираясь с мыслями, пока Сесили внимательно разглядывала содержимое шкафа.

Она сразу узнала севрский фарфор, который невозможно было не узнать благодаря изяществу и тонкости его отделки. На видном месте стоял сервиз бирюзового оттенка с красивым орнаментом.

Однако излишняя вычурность позолоты не очень понравилась Сесили. Все-таки простота и белизна китайского фарфора, почти полное отсутствие росписей, гармоничность и сдержанность стиля китайских мастеров были ей больше по душе.

– Этот сервиз – моя самая любимая часть коллекции, – обронил Ашборн.

В этом было что-то удивительное, невероятное. Человек с таким тонким вкусом и чувством прекрасного, способный ценить красоту во всех ее проявлениях, о чем свидетельствовала вся эта огромная коллекция фарфора, вдруг, по непонятной для Сесили причине, склонялся с почтением перед чересчур разукрашенным сервизом. Этого Сесили была не в силах ни понять, ни объяснить.

Даже если бы она была страстной любительницей севрского фарфора, она никогда не сочла бы этот сервиз прекрасным произведением этой школы. Рисунки, изображавшие двух влюбленных, напудренных, завитых, одетых в костюмы прошлого века, были излишне жеманны и банальны. Поражало обилие цветов в одежде – серый, розовый, голубой, – по мнению Сесили, сплошная безвкусица.

Ашборн обернулся. Его удивительно мягкая улыбка обезоруживала Сесили, гасила внутреннее недовольство.

– В вашем лице, словно в зеркале, отражаются ваши внутренние переживания. В таком случае мне следует встать на защиту этого сервиза.