Я поспешила вернуться в комнаты, которые выделили мне с Тимофеем, и постаралась занять себя игрой с племянником, подготовкой к завтрашним занятиям в школе.

На душе было тревожно…

***

Лютый улетел из страны в тот же день.

На душе у меня было неспокойно, я находилась в чудом доме и повсюду видела опасность. Но стоило хозяину дома покинуть его черту, как в наших с Тимофеем комнатах появилась Динара и обратилась ко мне с вежливой, холодной улыбкой:

— Руслан попросил показать тебе то, что он не успел показать. Представить водителя и рассказать о мерах предосторожности.

— Прямо сейчас?

Поневоле в мой голос прокралась сильнейшая усталость. Я хотела провести время с Тимофеем и хотя бы немного обрести душевное спокойствие.

— Кажется, ты недавно с дороги, можешь отдохнуть, скоро подадут обед. Потом мы неспешал обсудим всё необходимое. И твоё здоровье, — добавила Динара. — Вижу, ты очень утомлена. Я не хотела бы, чтобы мама моего малыша надорвалась ещё до наступления желанной беременности.

Я вежливо поблагодарила Динару. На душе у меня было гадко, я бы и врагу не пожелала оказаться в такой двусмысленной ситуации, как у меня. Хотя те, кто не был обременён совестью, точно не стали бы переживать по такому поводу.

***

После обеда Динара поинтересовалась, в состоянии ли я продолжить начатый разговор. Я не стала отказываться, у меня и прав никаких в этом доме не было.

Поэтому отправилась следом за прислугой Лютого, которая рассказала о распорядке жизни в их доме, провела по всему дому и прилегающей территории, познакомила с охраной и обслуживающим персоналом.

Словом, она сделала всё то, что не сдела Лютый, приведя меня в свой дом. Он вырвал меня из своей квартиры варварским методом и не менее варварски забросил в гущу событий, а потом… потом вовсе уехал на неопределённый срок, передав наблюдение и контроль над моими передвижениями в руки человека, при одном взгляде на которого мороз пробирал до самого нутра и хотелось провалиться под землю, лишь бы не находиться под его тяжёлым взглядом.

Всё время, пока я беседовала с Динарой, я ощущала себя очень неуютно, мне было совестно обманывать женщину. Она была со мной вежлива и произвела довольно приятное впечатление. Возможно, это было лишь следствием воспитания женщин в культуре их народа.

Так или иначе, но чем больше мы разговаривали, тем сильнее я прониклась невольным уважением к Динаре: она была сдержанна, хорошо воспитана и довольно умна. К тому же она относилась ко мне без лишнего высокомерия и зазнайства.

Но когда разговор свернул на тему грядущего суррогатного материнства, я поняла, что рано начала думать о жене Лютого слишком хорошо. Она видела во мне лишь инкубатор, средство достижения желанной цели.

— Вы так сильно хотите завести ребёнка?

— Хочу и должна. Любой ценой, — заверила меня Динара.

Её тёмные, как ночь, глаза опасно сверкнули, когда она произнесла эту фразу. Поневоле я испытала, как холодные щупальца страха протянулись до самого сердца, сжав его в крепкие тиски.

Динаар была готова оберегать моё здоровье — физическое и психическое, но лишь до тех пор, пока я не рожу им с Лютым малыша.

А потом… Я точно не могла сказать уверенно, что будет потом и не захочет ли Динара избавиться от меня, как от доказательства собственной женской неполноценности и напоминания, какой ценой ей достался ребёнок.

***

Первое время мне было очень непривычно жить в доме Лютого. Я с тревогой ожидала подвоха от всех и от всего, даже от стен. Но человек ко всему привыкает. В особенности, тот человек, на плечах которого лежит ответственность за другого. Поэтому я вынуждала вести себя как можно более уверенно и спокойно, чтобы мой настрой передался Тимофею.

Со временем этот трюк сработал, и племянник даже признался мне, что ему очень нравится этот дом: большой, красивый, хорошо обставленный, с гигантской плазмой, на которой можно было смотреть любимые мультфильмы, с просторной спортивной площадкой. К тому же теперь нас отвозили в школу на машине и забирали оттуда на ней же.

Но я попросила водителя Артура останавливать автомобиль не у самой школы, а у двора соседнего дома, чтобы оттуда пройтись немного пешком и не привлекать лишнего внимания любопытных, охочих до сплетен.

В исходу второй недели я свыклась со своей ложью, что всё в полном порядке, и даже чуточку в это поверила.

Однако на работе у меня всё ладилось не так хорошо, как хотелось бы. Гущин затаил на меня злобу и вымещал её, третируя меня, постоянно делал замечания, приводил меня в пример, как преподавателя, из числа отстающих, хотя показатели моих учеников не просели, но в глазах директора на мне теперь лежала отметка человека, которого нужно выжить из коллектива.

Любой ценой.

Мне было не привыкать добиваться признания, и если бы дело было лишь в этом, я бы трудилась упорнее, чем обычно.

Однако сейчас ситуация была иной. Директор поставил себе цель и упорно шёл к ней. Я начала опасаться, что со временем и весь остальной коллектив переймёт эту линию поведения и начнёт относиться ко мне так же, ведь никому не хочется поддерживать человека, находящегося в прямой опале у начальства.

Всё чаще меня начали посещать мысли о поиске другого места работы, но я не могла себе позволить просто уволиться и сидеть, ждать с моря погоды…

Один из дней показал, что проблемы с директором школы — лишь малая часть моих проблем, ведь на горизонте появилось то, что я не могла контролировать.

В пятницу я едва смогла досидеть урок до конца. Меня сильно мутило и тошнота подкатывала периодами: то подступит, то снова уймётся, а по спине всё время бегали предательские мурашки и временами меня бросало в жар.

Неужели я простыла?!

Едва дождавшись звонка, я покинула классное помещение и направилась в уборную, где меня стошнило. Потом пришлось наспех приводить себя в порядок и заново красить ресницы тушью.

Небольшое происшествие совсем лишило меня сил. Хотелось только одного — лечь и спать, но мне нужно было закончить проверку самостоятельных работ, поэтому я снова вернулась в кабинет химии и села за тетради, подперев локтем щеку, едва не засыпая.

Да что со мной такое?! Откуда взялась эта слабость и упадок сил?!

— Мария? Ты ещё здесь?

Что-что?!

Услышав голос постороннего, я вздрогнула и моргнула, поняв, что едва не уснула в сидячем положении. Попытавшись придать своему лицу приветливое выражение, я посмотрела на вошедшего.

Это была Елена Макарова, одна из тех, с кем я общалась теснее всего из преподавателей. Пожалуй, я могла бы даже назвать её приятельницей. Мы всегда обменивались небольшими, символическими подарками на праздники и иногда ходили в кафе на выходных. Правда, в последнее время, мы никуда не выбирались из-за большой загруженности.