— Мне нужен Эскильсон с собакой, — сказал Валландер.

— Ты где? Что-нибудь случилось?

— Я в усадьбе Карлмана, — ответил Валландер. — Просто хочу кое в чем убедиться.

Мартинсон пообещал связаться с Эскильсоном. Валландер описал ему, где он находится.

Эскильсон с собакой прибыл через полчаса. Валландер объяснил, в чем дело.

— Иди к холму, где собака потеряла след, — сказал он. — А потом возвращайся сюда.

Эскильсон ушел. Минут через десять он вернулся обратно. Валландер увидел, что собака прекратила искать. Но только она приблизилась к бараку, как снова взяла след. Эскильсон с недоумением посмотрел на Валландера.

— Отпусти ее, — сказал он.

Собака побежала прямиком к бумажке и подала знак. Но когда Эскильсон попытался приказать ей продолжать поиск, она не двинулась с места. След опять прерывался.

— Это кровь? — спросил Эскильсон, указывая на оторванную бумажку.

— По-моему, да, — ответил Валландер. — Как бы то ни было, но мы нашли еще кое-что, связанное с человеком, караулившим там, на холме.

Эскильсон с собакой уехали. Валландер уже собрался было позвонить Нюбергу, как обнаружил у себя в кармане полиэтиленовый пакет. Он вспомнил, что сунул его туда, когда они обыскивали виллу Веттерстедта. Он осторожно положил бумажку в пакет. Да, наверно, немного у тебя ушло времени на то, чтобы добраться сюда от усадьбы Карлмана. Вероятно, здесь стоял велосипед. Ты был весь в крови, пришлось переодеться. А также тебе надо было протереть какой-то предмет. Возможно, нож или топор. Затем ты уехал в Мальмё или в Истад. По всей видимости, ты только пересек главную трассу и отправился дальше по одной из маленьких дорог, которые идут вдоль и поперек по этой местности. И здесь я смог тебя проследить. Но не дальше.

Валландер вернулся обратно в усадьбу и отогнал автомобиль. Он спросил у полицейского, охранявшего ограждения, не уехали ли еще близкие Карлмана.

— Я никого не видел, — сказал тот. — Но дом никто не покидал.

Валландер кивнул и направился к машине. За ограждениями толпились любопытные. Он мельком взглянул на них, про себя подивившись тому, что люди жертвуют летним утром ради возможности посмотреть на чужую кровь.

Выехав из усадьбы, он тотчас понял, что забыл сделать что-то важное. Он замедлил ход и попытался припомнить, что же это за дело. Оно было как-то связано с людьми, стоявшими за ограждениями. О чем он подумал до этого? О людях, которые тратят летнее утро на то, чтобы поглазеть на кровь?

Он затормозил и развернулся назад. Когда он вернулся обратно в усадьбу Карлмана, любопытные по-прежнему толпились за ограждениями. Валландер осмотрелся вокруг, так и не находя объяснения тому, на какую мысль натолкнула его эта толпа. Он спросил полицейского, был ли среди любопытных кто-то, кто только что ушел.

— Может быть. Народ то и дело приходит и уходит.

— Ничего особенного не припоминаешь?

Полицейский задумался.

— Нет.

Валландер вернулся обратно к машине.

Десять минут десятого, утро в Праздник середины лета.

Когда около половины десятого Валландер вернулся в полицейское управление, девушка из дежурной части сообщила, что в кабинете его дожидается посетитель. На этот раз Валландер не сдержался и принялся орать на девушку, которая летом замещала диспетчера. Он кричал, что никого, ни за что в жизни нельзя оставлять дожидаться у него в кабинете. Затем он в ярости прошагал через коридор и распахнул дверь.

В кабинете на стуле для посетителей сидел его отец.

— Ты чуть дверь с петель не сорвал, — сказал отец. — Бьюсь об заклад, что ты ужасно зол.

— Просто мне сообщили, что в моем кабинете кто-то сидит, — произнес ошарашенный Валландер извиняющимся тоном. — Я не знал, что это ты.

Валландер подумал, что отец впервые приехал к нему на работу. Раньше такого не случалось. В те времена, когда он еще ходил в форме полицейского, отец его на порог не пускал, пока Валландер не переодевался в штатское. А вот теперь отец сидел перед ним на стуле для посетителей, одетый в свой лучший костюм.

— Признаться честно, я удивлен, — сказал Валландер. — Кто тебя сюда привез?

— Слава богу, у Гертруд есть водительские права и автомобиль, — ответил отец. — Пока я у тебя, она поехала навестить родственницу. Смотрел матч ночью?

— Нет, в это время я работал.

— Было здорово. Я вспомнил, как это происходило в 1958 году, когда чемпионат мира проходил в Швеции.

— Ты же никогда не интересовался футболом.

— Я всегда его любил.

Валландер взглянул на него с недоумением.

— Как же я об этом не знал?

— Ты много чего не знаешь. В 1958-м был такой шведский защитник, которого звали Свен Аксбом. Помню, у него были трудности с бразильским крайним нападающим. Ты, небось, забыл?

— Я тогда еще под стол пешком ходил.

— Да, к футболу ты никогда особой склонности не питал. Может, поэтому ты стал полицейским?

— Я сделал ставку на победу российской сборной, — сказал Валландер.

— Охотно верю, — ответил отец. — Сам-то я поставил на 2:0. Гертруд была поосторожнее. Она рассчитывала на 1:1.

Беседа о футболе подошла к концу.

— Хочешь кофе? — предложил Валландер.

— Спасибо, давай.

Валландер сходил за кофе. В коридоре он столкнулся с Хансоном.

— Посмотришь, чтобы меня не беспокоили в ближайшие полчаса? — попросил Валландер.

Хансон озабоченно нахмурился.

— Мне нужно безотлагательно поговорить с тобой.

Валландера раздражал высокопарный язык Хансона.

— Через полчаса, — повторил он. — Тогда можешь говорить со мной сколько влезет.

Вернувшись в кабинет, он закрыл дверь. Отец взял в руки пластиковый стаканчик. Валландер уселся за письменный стол.

— Надо сказать, что для меня это неожиданность, — сказал он. — Никогда бы не подумал, что увижу тебя в полицейском управлении.

— Для меня самого это неожиданность, — ответил отец. — Я бы и не приехал, если бы не было необходимости.

Валландер поставил стаканчик с кофе на стол. Как же он сразу не догадался, что отца могло привести сюда что-то крайне важное!

— Что-нибудь случилось? — спросил Валландер.

— Ничего особенного, если не считать, что я болен, — незатейливо ответил отец.

Валландер тут же почувствовал, как засосало под ложечкой.

— Как так? — спросил он.

— Я постепенно утрачиваю понимание происходящего, — безразлично произнес отец. — Не помню, как называется эта болезнь. Что-то вроде старения мозга. Начинаешь сам себя раздражать. И развивается это очень быстро.