Я никогда не знал, что отвечать треплющим тебя по затылку тетушкам и похлопывающим по спине дядюшкам на вопрос, кем я хочу стать, когда вырасту. Но в глубине душе чувствовал, что честно надо было бы отвечать именно это. Только это.

Теперь я понимаю Джерри Харви. Мне не важно, что я могу проиграть следующую игру. «Я счастлив уже тем, чего добился».

Тривию всегда кто-то пишет. Она не появляется просто так из ничего, распечатав саму себя на печатном станке братьев Паркер, либо слетев с губ Алекса Требека, либо выведя себя на экран суперкомпьютера того типа, который Капитан Кирк[92]умело перегружал с помощью логических парадоксов. Кому-то приходится сидеть и физически писать вопросы.

Это может казаться слишком очевидным, но это одна из тех вещей, которые мы редко принимаем во внимание. Перефразируя комика Джейкоба Коэна (уже в возрасте за сорок случайно начавшего использовать сценическое имя Родни Дэнджерфилд), авторам тривии никто — никто не отдает должное! Trivial Pursuit и другие настольные игры никогда не указывают имен анонимных фрилансеров, которые трудились над тысячами вопросов. Премия «Эмми» за достижения в области телевидения вручается в отдельных категориях сценаристам мыльных опер, программ для детей и семейных шоу, но не авторам викторин. Часто номинируемые авторы вопросов Jeopardy! вынуждены соревноваться во всеохватной категории «Особые сценарии» с литературными светилами, которые творят для «Шоу Эллен Дедженерес» и The View.

Я ничего не имею против тех храбрецов, которым приходится вставать ни свет ни заря, чтобы писать реплики для раздражительной Джой Бехар или Стар Джонс, но сочинение тривии, по большому счету — это задача принципиально иного уровня сложности[93]. Критики заслуженно превозносят «сценаристские» телешоу, например «Западное крыло» или «Девушки из Гилмора», за их насыщенные, многословные диалоги, но моя головокружительная первая игра в Jeopardy! напомнила мне, что никто не вкладывает в единицу времени больше материала, чем сценаристы Jeopardy!. По сравнению с бесконечной пулеметной очередью вопросов и ответов Jeopardy! «Девушки из Гилмора» — это наполненная паузами пьеса Пинтера, а «Западное крыло» — созерцательный фильм Бергмана.

Но, скажете вы, писать тривию наверняка легко. Жизнь, как мы убедились из школьного курса, изобилует различными фактами. Берешь какой-нибудь факт, ставишь в конце знак вопроса — и вуаля! Получите тривию! Все равно что ловить китовую акулу (кстати, самую большую рыбу в мире) в бочке с водой. Результат предрешен. Успех гарантирован.

Но это все иллюзия. Библиотеки могут быть переполнены фактами, однако искать тривию на их сухих, пыльных полках — это все равно, что намывать золото. Сверкающих зерен мало, и встречаются они редко. Как говорится во вступлении к одной ранней книге тривии, «между цветком тривии и сорной травой деталей» лежит пропасть. Иными словами, вся тривия — это факты, но не все факты — это Тривия с большой буквы «Т». Я не могу точно объяснить разницу, но знаю, что она есть. «Комедийный актер Альберт Брукс учился в Технологическом институте Карнеги в Питтсбурге» — это факт. Так же как и то, что рост Альберта Брукса — 5 футов 10 дюймов[94]. Но это не интересует никого, кроме его портного. А знали ли вы, что комедийный актер Альберт Брукс был вынужден взять псевдоним, потому что его настоящее имя Альберт Эйнштейн? То-то. Вот это — Тривия.

Кто они, эти непризнанные гении, алхимики, превращающие факты в золото тривии? В Jeopardy! работают девять или десять редакторов и столько же авторов, но на съемках мне удается краем глаза увидеть только некоторых из них. С резко очерченными лицами, в очках, они стараются держаться поближе к сцене и всегда готовы вмешаться, если участник ответит: «Иоганн Штраус» вместо «Рихард Штраус»[95].Но я не имею права с ними разговаривать. Если я приближусь к ним хотя бы на 30 футов, на меня спикирует крепкий охранник компании Sony. Чтобы найти людей, которые зарабатывают на жизнь написанием тривии и которым при этом не запрещено со мной общаться, мне придется отправиться куда-нибудь еще.

Я отыскиваю Мартина Брауна из Саусалито (кстати, в переводе с испанского это значит «маленькое ивовое дерево»), который находится всего лишь по ту сторону моста Золотые Ворота от Сан-Франциско. Мартин живет здесь почти 15 лет, с тех пор как ушел из основанного им же рекламного агентства в Атланте и переехал сюда, чтобы работать в качестве фрилансера писателем и журналистом. Его карьера сделала крутой поворот, когда он выполнял работу для семейного психолога Джона Грея. В 1993 году этот человек шокировал одновременно астрономов и антропологов, обнаружив, что мужчины и женщины родом не с Земли, как все долгое время полагали, а с Марса и Венеры соответственно. Книга Грея[96]разошлась многомиллионным тиражом и породила целую империю сопутствующих товаров, в числе которых в конце концов появилась и популярная настольная игра. Так вот, Мартин занимался созданием «кардвера» (то есть вопросов, на сленге любителей настольных игр-викторин), после чего начал новую для себя карьеру, став автором тривии для популярных настольных викторин: Top-10 Game, Who Said That, mental_floss game, Snapple Real Facts game и многих других.

«Можно ли дать простое определение тривии? — размышляет Мартин, накалывая на вилку кусочек крабовой котлеты. — Я люблю приводить такой пример. Если бы мы жили на Луне, все земные проблемы были бы тривией». Мы сидим в залитой солнцем прибрежной закусочной в Саусалито, или «Мейберри у залива», как называет город Мартин. Он указывает мне каждого посетителя, которого знает. Сам Мартин — мужчина средних лет с худощавым лицом и пронзительными, прозрачно-голубыми глазами. Он обожает тривию. Мы познакомились всего несколько минут назад, а он уже рассказал мне, что «щупальца лобстера вибрируют из-за ионов кальция». Я обычно приберегаю такие вещи для второй или третьей встречи.