Но вот вчера вдруг к нему пришел товарищ майор и заговорил о мумие. Профессор было решил, что камера по нему соскучилась, но выяснилось, что начальство откуда-то узнало про мумие и это мумие нужно для лечения ценного сотрудника, то есть меня. Профессор так возрадовался, что притащил мне примерно половину всего запаса. Правда, при последних словах он как-то смущенно моргнул, и я подумала, что половиной тут и не пахнет. Наверняка не больше трети, но мне и этого более чем достаточно.

– Вы знаете, товарищ Северова, как его применять?

– Да, профессор, не беспокойтесь. И мне столько не нужно. Давайте отрежем небольшой кусочек, а остальное пусть будет у вас для других подобных случаев.

– Хм, кажется, вы действительно знаете дозировки. Тогда подождите. Не будем портить это кусок.

Профессор выхватил у меня мумие, снова завернул его в газету и спрятал в портфель. Я удивленно на него уставилась, а он тем временем пошарил в портфеле и вытащил из него другой комок, намного меньших размеров. Вот этот комок как раз мне и был нужен. Хитрый профессор – решил проверить меня. Но кажется, я испытание прошла. Напоследок профессор, заметив бинты, сказал, что мумие можно применять и как антисептик. Что раны с ним тоже быстрее заживают.

Поблагодарив профессора и взяв его координаты, я с ним распрощалась и пошла к врачу. Там, несмотря на некоторое сопротивление с его стороны, договорилась, что буду принимать свое лекарство, а он – ежедневно оценивать результаты. После этого, довольная, я вернулась в палату. Одной там стало скучно, поэтому легла и уснула.

Вечером я не удержалась и решила примерить форму с наградами. Нужно же посмотреть, как в ней выгляжу. К сожалению, опыт не удался. Несмотря на всю мою осторожность и плавность движений, боль в ребре была слишком сильной. Поэтому гимнастерку я натянуть не сумела. Придется ждать. А пока я просто разложила форму на свободной койке и представила, как она будет на мне смотреться и как элегантно будут покачиваться медали при ходьбе, привлекая внимание еще и к неподвижно закрепленным Красным Звездам. Даже зажмурилась, чтобы лучше представить. Потом вспомнила, что за ранения выдавались какие-то нашивки, причем различались легкие и тяжелые ранения. Интересно, а какую дадут мне? Наверное, все-таки за тяжелое. Как-никак ранение в грудь. Тут спохватилась: а может, нашивки еще не ввели, как и погоны, которые, если не ошибаюсь, появились в армии только после Сталинграда. И у кого спросить? В Москве только два человека знают мою биографию, но этот вопрос задавать им неудобно, потому что это товарищ Сталин и товарищ Берия. Можно было бы спросить Васю, только где он там? Тут я сообразила, что за последними событиями, связанными с окружением, боями и ранением, совсем забыла о супруге. А ведь он сейчас в тылу у немцев. Тоже как бы в окружении, только никаких прорывов они с Ипполитовым не организуют, а, наоборот, стараются подольше в тылу продержаться.

Тут уже стало не до разложенной формы, и я задумалась над тем, у кого можно навести справки о старшем лейтенанте НКГБ Северове? Вот дура! Я забыла спросить о нем у Берии, когда тот приехал ко мне в госпиталь. Он наверняка приказал бы Трофимову навести справки. А позвоню-ка я сама товарищу Трофимову прямо сейчас и озадачу. Вот только где здесь телефон? Поздно я спохватилась. В это время работают только телефон главврача и телефон приемного покоя. Понятно, что оба эти телефона для меня недоступны. Они предназначены для серьезных и срочных дел. А телефоном для обычных звонков можно будет воспользоваться только после завтрака. Придется терпеть. От нечего делать пошла гулять по госпиталю. Я уже поняла, что этот госпиталь не для рядовых сотрудников НКВД. Небольшие палаты: максимум на трех человек, но чаще на одного или двоих. Ковры, хорошая мебель. Для тех, кому позволяет здоровье, блюда можно заказывать, причем меню достаточно обширное. Персонал вежливый, но, как я заметила, непреклонный. Майор ты или целый комиссар ГБ, а в госпитале изволь слушаться. Вчера вон видела, как одна медсестра что-то выговаривала пожилому мужику, и тот все просил извинения и обещал, что больше не повторится. Раненых, как я, почти нет. Все больше больных, как это говорится, с внутренними болезнями. Или вот, как Зоя, с аппендицитом или с травмами.

Еще напрягает, что очень мало женщин. Сейчас на нашем этаже, кажется, я одна осталась. А так все мужики. Глазами на меня лупают, но кадрить не пытаются – я для них пока человек неизвестный, а с такими умудренные опытом чекисты всегда ведут себя настороженно. Да еще ко мне приезжал сам товарищ Берия. Это тоже не фунт изюму. Так что после выписки Зои я осталась в гордом одиночестве. Печально чапая по коридору, увидела, что в одном закутке два мужика играют в шахматы. Вот хоть какое-то развлечение. Подошла посмотреть. До этого они между собой негромко говорили, но, когда я приблизилась, замолчали. Покосились на меня, ничего не сказали и молча продолжили игру. У того, кто выглядел помоложе, не хватало фигуры, но он не сдавался. Напрасно не сдавался – позиция была без шансов. Возможно, что мое появление его несколько отвлекло, и он сделал совсем слабый ход. Тот, кто постарше, дал шах. Молодой посмотрел на доску, вздохнул и смешал фигуры. Я сочувственно на него посмотрела и пошла дальше.

Утром я прежде всего начала свое лечение с приема мумие. Строго по запомненной инструкции: развести несколько крупинок и выпить натощак. Потом набросила халат и первым делом ринулась звонить. Выстояла небольшую очередь и быстро дозвонилась до Трофимова. Так как он Васю знал, никаких объяснений не потребовалось. Обещал навести справки в самые короткие сроки. После этого с чистой совестью я пошла завтракать. А после завтрака пора на прогулку в парк. Конец июля. Самые жаркие дни – надо ловить солнце, пока оно есть. Утром солнце еще не жаркое – можно и позагорать. Хорошо бы, конечно, позагорать топлес, но увы. Меня могут неправильно понять. Поэтому придется под солнце подставлять только нижние части ног и лицо. А чтобы не сильно скучать в процессе загорания, нужно прихватить какое-нибудь чтиво. Подошла к журнальному столику, заваленному разной периодикой, но ничего интересного не увидела.

– Что вы ищете, больная?

Это ко мне подошла медсестра.

– Да вот, хочу посидеть на солнышке и что-нибудь почитать, а тут только старые журналы.

– Так вы зайдите в библиотеку. У нас на втором этаже в левом крыле библиотека. Может быть, там найдете подходящую книжку.

– Ой, большое спасибо.

Как это я не сообразила! В таком солидном госпитале, принадлежащем солидной организации, несомненно, должна быть хорошая библиотека. И я, соблюдая необходимую осторожность при ходьбе, направилась туда. По высшей математике книг там, разумеется, не было. На собрания сочинений, имевшиеся в большом количестве, как-то не тянуло. Зато по шахматам нашлось несколько книжек. В том числе «Моя система на практике» Нимцовича – книга, которую мне так и не удалось почитать у ксендза. Вот этого Нимцовича я и ухватила. Довольная, как кот, налопавшийся сметаны, вышла в парк, нашла уютную скамейку, чтобы и солнышко пригревало, и не на проходе, и уселась читать. Часик почитала и решила, что теперь можно бы и подремать. Где подремать – а прямо тут, на этой лавочке. Она ровненькая и со спинкой. Значит, не свалюсь во сне. Солнце, правда, будет светить в глаза, так тут мне снова Нимцович поможет. Улеглась, раскрыла Нимцовича и положила на глаза. И кайф! Все, сплю.