Он замолчал, закрыл свободной рукой глаза и попытался взять себя в руки. Пия подняла голову и увидела на лице шефа выражение негодования. Неужели он стыдился проявления чувств со стороны отца? Она сделала ему головой знак, чтобы он оставил их вдвоем. Тот понял и поспешил удалиться, направившись к тому месту, где находился труп.

— Кто тоже лежит там? — спросила Пия, когда шеф оказался за пределами зоны слышимости. — И при чем тут лиса? Вы можете мне рассказать?

Старый граф молча кивнул, и она ощутила дрожь, сотрясавшую его тело. Прошло некоторое время, прежде чем он заговорил, то и дело запинаясь.

— Там сидит Людвиг. И рядом с ним лежит Телль, его собака. И кругом… кругом кровь. — Его голос задрожал.

— Простите, — едва слышно прошептала она.

В течение нескольких секунд Генрих пытался овладеть собой, но пережитый шок и горе взяли свое. Пия продолжала держать его руку, давая старику возможность оплакать своего погибшего друга.

Покойный сидел, прислонившись спиной к узловатому стволу вишневого дерева. Он уже потерял б ольшую часть своей крови. Если бы не серебристая грива мокрых, свисавших с головы волос, Боденштайн не узнал бы старого друга своего отца, ибо вместо лица у него была темная бесформенная масса искромсанной плоти, изломанных костей и запекшейся крови. Второй выстрел превратил в месиво нижнюю часть его тела. Безжизненное тело покрывали лепестки цветов, словно оно было облачено в розовый саван. Это производило довольно зловещее впечатление. Рядом с ним, положив морду на его колено, лежала большая серо-коричневая охотничья собака, у которой отсутствовала половина грудной клетки. Судя по кровавому следу, умирающее животное из последних сил ползло к своему мертвому хозяину.

— Это ужасно, — сказала Пия. — Я понимаю твоего бедного отца.

Боденштайн, никак не отреагировав на ее замечание, присел на корточки.

— Полагаю, выстрел был произведен из винтовки с дистанции максимум пять метров, — произнес он, стараясь говорить как можно более бесстрастным тоном.

Состояние отца потрясло его гораздо больше, чем вид мертвого тела Хиртрайтера, а Оливер даже не смог сказать ему несколько слов утешения. Как это часто с ним бывало, он трусливо бежал и спрятался в рутине. Но, возможно, он пытался убедить себя в том, что поступил по отношению к отцу правильно, так как в семье Боденштайн не было принято проявлять слабость.

— Отец… что-нибудь сказал? — спросил он у Пии.

— Немногое. На него это действительно очень сильно подействовало, — ответила она. — Ты знал покойного?

— Разумеется. Людвиг Хиртрайтер был лучшим другом отца.

Оливеру вспомнилось детство. Они с сестрой любили ездить в Рабенхоф. Дядя Людвиг рассказывал интересные истории, а тетя Эльфи пекла вкусные пироги. После смерти жены Людвиг Хиртрайтер сильно изменился: он озлобился и стал желчным мизантропом. Даже отец нередко удивлялся грубым выходкам своего друга.

— Мы должны сообщить его родным. — Пия застегнула молнию куртки до упора.

После нескольких теплых, почти летних дней сегодня было холодно. В сырой траве ее туфли промокли насквозь. Кирххоф мерзла. Порывы ветра срывали лепестки цветов, которые продолжали просыпаться розовым дождем на тела Хиртрайтера и его собаки. Боденштайн бросил взгляд на двор усадьбы. Два полицейских автомобиля въезжали в ворота в сопровождении синего автобуса криминалистического отдела.

— Этим займусь я, — сказал он. — Его жена умерла пару лет назад, а с детьми я поговорю.

Пия сидела на самой верхней ступеньке веранды под далеко выступающей вперед крышей и курила. Начался мелкий моросящий дождь. Настроение у всех приближалось к нулевой отметке. Отец Боденштайна передал ей ключи от своего зеленого «Лендровера» и сел в полицейский автомобиль, который должен был отвезти его домой.

Взгляд Пии скользнул по двору усадьбы, в центре которого возвышался величественный каштан. Жаль, Кристоф не видит его, подумала она, — это дерево наверняка вызвало бы у него такое же восхищение. Усадьба выглядела слегка запущенной, но была еще далека от состояния упадка. Кристиан Крёгер отвел своих сотрудников к трупу и теперь возвращался через луг назад. Пия затянулась сигаретой.

— Смотри не брось где-нибудь здесь окурок, — сказал ей Крёгер, проходя мимо. Он поднялся по ступеням, чтобы осмотреть входную дверь.

— А как насчет лишних следов на ступенях? — Пия встряхнула головой и наступила каблуком на окурок. После ночи, проведенной в обществе Мирьям, она пребывала не в лучшем настроении. — Между прочим, ключ лежит под цветочным горшком.

Люди порой проявляют поразительное легкомыслие, граничащее с глупостью, выбирая для ключей столь неподходящие тайники.

— Спасибо, — проворчал Крёгер.

В этот момент во двор лихо въехал серебристый «Мерседес»-«комби» с франкфуртскими номерами.

— Ну вот, только его мне и не хватало… А говорили, будто он болен. — В голосе начальника криминалистического отдела прозвучала досада.

— А мне он очень кстати, — сказала Пия. Она сунула затушенный окурок в карман, направилась к автомобилю бывшего супруга и, едва машина остановилась, рванула ручку дверцы.

— У тебя с головой все в порядке? — набросилась она на него, не поздоровавшись. — О чем ты вообще думаешь?

— Привет, Пия. — Доктор Хеннинг Кирххоф ухмыльнулся, вылезая из салона. По его лицу было видно, что прошедшей ночью ему не удалось сомкнуть глаз, но тем не менее он, судя по всему, находился в прекрасном расположении духа. Ибо случилось невероятное: он прилюдно заключил Пию в объятия и поцеловал в щеку.

— Ты совсем спятил? — Она с яростью оттолкнула его. — Я с прошлого вечера пытаюсь дозвониться до тебя. Почему ты не берешь трубку?

— А что случилось?

Ее поведение, казалось, ничуть его не обидело. В чем дело? Неужели от радости по поводу своего отцовства он совершенно забыл о Мирьям?

— Как ты мог вот так взять и уехать к Лоблих… — начала было Пия, но Хеннинг прервал ее.

— Послушай меня! — Он потер руки. — Да, я ездил в больницу, чтобы увидеть младенца. Но не потому, что очень обрадовался. Незаметно для Валерии я вырвал у него волосок и даже взял мазок из полости рта.

Он светился от счастья. У Пии возникли серьезные сомнения в здравости его рассудка. Никогда прежде не видела она его в столь приподнятом настроении.

— Сегодня ночью я сделал тест на отцовство, — доверительно поведал он ей, понизив голос. Пия выжидающе смотрела на него.

— И что? — спросила она после некоторой паузы.

— С вероятностью 99,9 процента я не являюсь отцом, — заявил он с чрезвычайно довольным видом.

— Мои поздравления. Из-за этого ты на 99,9 процента бросил Мирьям, — сухо заметила она. — Вчера она заявилась к нам в совершенно жутком состоянии и едва не выплакала глаза.