Я вижу, как взгляд Потапова загорается еще больше. Его эта картина заводит. Зато у меня внутри всё болезненно сжимается, и возникает лишь одно желание — исчезнуть.

Прямо здесь и сейчас желаю: «Пусть меня просто не будет, пусть я растворюсь, пусть больше никогда нигде не появлюсь». У меня даже не хватает сил, чтобы ему сопротивляться. Да и понимаю — бесполезно. Я даже боли никакой не смогу ему причинить. Мой муж — медведь, а разве можно причинить медведю боль голыми руками?

Всё, что могу, — это жалобно скулить:

— Остановись, пожалуйста, не надо…

Он не слушает, а может быть, и не слышит. Слишком сосредоточен на изучении моего тела руками и губами.

— Пожалуйста… — прошу снова, уже реву практически навзрыд.

Тут он, наконец, откликается:

— Лучше отдайся! Всё равно возьму…

Понимаю, не пожалеет. Раньше ведь не жалел, с чего должен начинать сейчас. И всё равно не могу перестать просить:

— Пожалуйста… Ну пожалуйста!

Он еще крепче прижимает меня к стене, рычит прямо в ухо:

— Что пожалуйста? Что?!

— Можно мне в ванную? Мне очень нужно, я на минутку… — шепчу, смотрю в глаза, пытаясь установить контакт, воззвать к его разуму. — Я правда на минутку, потом всё будет, как ты скажешь…

Вру, я безбожно ему вру, но он верит, разжимает хватку. Я почти падаю на пол, он поддерживает меня, помогает добраться до нужной комнаты. Сама идти не могу, слишком подгибаются колени.

— Иди, у тебя минута! — строго чеканит он и закрывает за мной дверь.

Я закрываюсь на замок, включаю душ, а сама тянусь к полочке у раковины. Там возле пузатой розовой косметички Иришка и оставила свой телефон. Не знаю, какого черта она его туда сунула, но сейчас я этому черту безумно благодарна. А еще благодарна Громову за то, что вручил мне тогда свои визитки. И я, и Иришка сразу же внесли себе в память мобильных номер того полицейского.

Звоню ему.

«Пожалуйста, возьми трубку! Ну возьми, ну что тебе стоит!» — кричу я про себя, слушая длинные гудки.

О чудо, трубку наконец снимают.

— Алло… — заспанный и прокуренный голос.

— Я Аля Потапова, — шепчу тихо в трубку.

— Кто? — не понимает меня мужчина.

— Потапова… Он меня нашел… Заберите! Спасите!

Мысли путаются, объяснить ничего не могу, даже адрес свой, кажется, напрочь забыла.

— Аля? — вдруг спрашивает собеседник совсем другим тоном. — Да, помню, Громов предупреждал, описал ситуацию. Где вы находитесь?

— В своей квартире, в ванной… — шепчу как можно тише, но собеседник каким-то чудом слышит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Оставайтесь там, сейчас отправлю наряд!

Связь разъединяется. Я кладу телефон обратно к пузатой косметичке, сажусь прямо на пол и считаю отведенные мне секунды. Их осталось совсем немного. Успеваю насчитать шестьдесят, прежде чем раздается первый стук в дверь. Он почти нормальный, почти спокойный. Но за ним следует второй и третий. С каждой минутой он всё усиливается.

— Аля, я дал тебе достаточно времени! — рычит Михаил. — Открой немедленно!

«Э-э-э, нет, для того, чтобы меня отсюда достать, тебе придется высадить эту дверь, сволочь ты эдакая!»

Он словно слышит мои мысли, прикладывается к двери раз, другой. Замок не выдерживает, и она распахивается, чуть не ударив меня. Михаил вваливается в ванную, а я так и остаюсь на полу, лишь плотнее прижимаю к подбородку колени.

— Пойдем! — рычит он.

А я на него даже не поднимаю глаз. Зачем мне на него смотреть, мне и так страшно до икоты.

— Пойдем, сказал!

Он хватает меня за плечо, пытается поднять, но я не даюсь. Тогда Михаил наклоняется, поднимает меня и уносит в гостиную. Усаживает на диване, обхватывает своими огромными ручищами, прижимается и громко шепчет:

— Ты моя, слышишь! Только моя!

«Слышу, слышу, не глухая!» — хочется мне прокричать, но я не провоцирую.

Слава богу, он хоть не пытается больше меня раздеть, просто с периодичностью раз в пару секунд впечатывает в меня свои губы так, что, кажется, оставляет синяки.

Вдруг слышу скрип входной двери, в прихожей раздаются шаги. Михаил не замечает, слишком поглощен мной. Шаги приближаются. И вот я вижу за спиной мужа троих ребят в полицейской форме. Они с оружием наизготовку.

И громкий бас:

— Слезь с нее, утырок!

Они громко матерятся, не ждут, пока Михаил подчинится, бросаются на него сзади.

Я зажмуриваю глаза, мне не хочется видеть, как ему выворачивают руки. Слышу звуки борьбы, рычание мужа, удар тяжелого тела об пол, а потом клацанье наручников. Только тут решаюсь взглянуть.

— За что ты так со мной? — орет Потапов.

Его уже подняли с пола и ведут к выходу, а он упирается, продолжает ко мне поворачиваться и выкрикивает одни и те же вопросы:

— Что я плохого тебе сделал? За что ты так со мной?

— Глаза разуй, утырок! — орет на него один из полицейских. — На нее смотреть жалко, а тебе мало?

Да, наверное, сейчас я представляю собой жалкое зрелище. Волосы растрепаны, губы саднят, скорее всего опухли, пижама разорвана, лицо до сих пор мокрое от слез.

Михаил морщится, тяжело вздыхает и снова спрашивает:

— За что, Аля?

Тут понимаю, что он не о моем звонке в полицию. Он о побеге.

Я не хочу ему отвечать, я его видеть не могу. Тут, к моему счастью, его уводят.



Этой же ночью:

Суббота, 11 сентября 2021 года

04:30

Михаил

Я лежу на твердом вонючем матраце, смотрю на обшарпанные стены камеры и пытаюсь осознать, что же я сегодня натворил.

Мне хочется выйти отсюда, глотнуть свежего воздуха, добраться до какого-нибудь отеля, встать под душ и смыть с себя все события сегодняшней ночи. Но самое главное — мне хочется обратно к Але.