– Доброе утро. Да, Кирюша спит ещё. Сейчас пойду одевать его.

– Да, а то скоро Сенька подъедет.

Собрав Кирилла, я зашла к Кате в комнату, она спала.

– Сенька приехал!

Сказал мне Антон.

– Хорошо, сейчас выйдем.

– Катюш, мы поехали… Катюш… Там Сенька приехал….

Катя так крепко спала. Я пыталась легонько её пошевелить, но она не просыпалась. Тогда я взяла её за руку и начала гладить.

– Выздоравливай сестренка. Не оставляй меня одну, мы ведь вместе навсегда.

Поцеловав вновь самую нежную щеку, я, проглотив ком в горле, пошла за Кириллом.

Всю дорогу мы ехали и молчали. Я не могла говорить из-за кома в горле, слезы текли по моему лицу, но я не отдавалась истерики. Я крепко обняла сына и молилась о том, что бы с Катей всё было хорошо. Сколько раз я ещё буду ругать себя за то, что уехала не попрощавшись. Катя не проснулась, а значит, не видела, что мы уехали. Сколько бы я не говорила себе о том, что ведь она спала, и ты не могла ничего сделать. Могла. Разбудить. Но я этого не сделала и до сих пор не могу простить себя за это.

В поезде я не спала, но практически всю дорогу спал Кирилл. Я ехала и смотрела в окно с надеждой на то, что я ещё приеду, и Катюшка уже сама будет встречать меня. Я верила, что она поправится, ведь по-другому просто не может быть. Не может такой хороший, светлый человек уйти из жизни в двадцать четыре года, оставив маленькую, полуторагодовалую дочку с мужем.

В Ангарске с вокзала нас встречала Юля, и мы поехали к ней домой. Только у Юли я смогла нормально поспать. Накопленная моральная усталость, дорога, дали свои плоды. Купив билеты на четвертое мая, мы стали готовиться потихоньку к уезду домой.

1 мая была пасха. К Юле приехали друзья, и они весь день провели на улице, жаря рыбу, шашлыки, а мы в это время с Кириллом находились дома.

– Привет Антош! Как у Вас дела? Как Катюшка чувствует себя?

Звонила я Антону.

– Привет! Вообще хорошо! Катя сегодня даже шашлык поела, я ей на блендере размельчил.

– Это же хорошо! Дай Бог, что бы всё хорошо было! Может это весна и сейчас Катино состояние здоровья обострилось, но я верю, что сейчас весна пройдет и всё будет хорошо, Катя пойдет на поправку. Наверное, даже ушла пошла, раз шашлык кушает.

Я радовалась таким новостям, и думала, что всё закончилось. Есть же Бог на свете, и если Катя уже кушает, потому что до этого, пока я находилась у них, она практически не ела ничего, кроме смеси, которую я привезла с собой.

– Юля! Я Антону звонила, он сказал, что Катюша поела хорошо. Он ей шашлык давал на блендере размельченный.

– Я рада! Даст Бог пойдет на поправку!

– Я тоже так рада!

Внутри тогда и правда, моя надежда переросла во что-то большее, в уверенность, что болезнь отступает. Вечером телефон сел, я не стала его заряжать, да и розетка находилась в другой комнате и спокойно легла спать. Юля с Сашей, ночевали на летней кухне, потому что на улице было уже тепло.

Утром мы всегда вставали рано, потому что Кирилл приучил меня вставать в семь, а когда и в шесть утра. Встав с кровати, я увидела, какой бардак устроили коты за ночь, и стала подметать пол с хорошим настроением.

– Доброе утро!

Сказала я Юле, когда она вошла. Юля подошла и обняла меня, первая мысль, которая пришла ко мне в голову в этот момент, что Юля тоже меня любит, поэтому решила обнять с утра.

– Утро у нас не доброе. Катя ночью умерла.

Ощущение, что меня столкнули в пропасть. Кирилл, словно чувствуя, что произошло внутри меня, схватился за мои ноги так сильно, что я не могла пошевелиться, хотя в тот момент я готова была свалиться на пол. Я вырвалась и побежала в комнату, упав на кровать начала реветь. Было так больно, мне хотелось кричать, но я давила в себе этот крик, пытаясь сдерживаться. Кирилл побежал вслед за мной, забравшись на кровать, стал проситься на руки, а я не понимала, что мне только что сказала Юля. Мне не хотелось верить в эти слова, ведь только вчера я была уверена, что всё будет хорошо. Моя Катюша, моя старшая сестренка, перестала дышать ночью.

– Антон говорит, звонил всем и не дозвонился.

– У меня телефон вечером сел и я не стала его заряжать.

– Я поеду сейчас за продуктами, нужно рыбу купить, мясо. Сегодня поеду к ним.

– Юля, а мы? Нам тоже нужно ехать!

– Вы только от туда! Кирилл не выдержит дорогу, о нём подумай! Если ехать на автобусе, это двенадцать часов!

– Хорошо, мы останемся. Ты права. Юля, почему так?

– Я знала, еще год назад, когда сделали повторные снимки. После родов организм начал перестраиваться, и опухоль вновь начала расти, только в недоступных местах, на стволе мозга.

– Ты знала? И ты ничего не сказала мне? Ведь если бы я знала, я бы раньше приехала!

– Ты знаешь, какое это мучение, знать, что скоро человека не станет, и ждать?

– Не знаю, но ведь я не чужой человек! Я должна была знать! А Катя? Катя знала?

– Нет. Ни она не знала, ни Антон. Я никому не смогла сказать.

Я сидела и не могла поверить в существовании этого дня. Я не хотела верить в то, что это правда. Саша успокаивал меня, говорил, что мне нужно думать о ребенке и держать себя в руках, но когда с города вернулась Юля, с венками и искусственными цветами, я поняла, что это правда и продолжала давить в себе истерику. Как же мне тогда хотелось домой. Закрыться от всех, кричать, реветь, выпустить из себя эту боль. Я не могу и не умею на людях показывать свои переживания, свою боль. Я привыкла одна справляться со своими эмоциями. Четвертого мая в день Катиных похорон, мы полетели домой. Кирилл спал всю дорогу, а я захлебывалась слезами, оставшись наедине со своим горем и своими мыслями.

В аэропорту нас встречал дядь Семен, который знал, как мы с Катей любили друг друга и как тяжело мне переживать её гибель. Приехав домой, я попросила оставить меня одну, потому что в этом была необходимость. От друзей и знакомых стали приходить сообщения со словами соболезнования, но мне тогда, хотелось разбить телефон, чтобы