Кроме того, жизнь, при которой забота о себе перевешивает заботу о других, вселяет в человека я-центрическое подсознание, неспособное к любви. И пусть он входит в самый несобственнический слой, но в его душу просочилось — и правит чувствами — как бы внутреннее, психологическое собственничество — я-центризм. Жизненная позиция и здесь оказывается сильнее, чем социальное положение, и она и сегодня обедняет души сотен миллионов людей…

Корни любви как чувства лежат именно в личности человека, а не в устройстве формации, и выводить любовь из формации — все равно что искать корни дерева не в почве, а в земной коре.

Конечно, ход истории меняет человека, а вместе с ним и его чувства — его «внутреннюю тень». Потому-то у людей разных эпох и народов огромная разница в психологии любви, в ее национальном и культурном облике. Но сквозь всю эту разницу как бы просвечивает одинаковая сердцевина их чувств, то, что и делает их любовью — дорожение другим как собой.

Поэтому, видимо, любовь древнего грека и индуса, горожанина Возрождения и рыцаря средневековья, рабочего и капиталиста — все они были похожи и не похожи друг на друга. Похожи основой своей психологической ткани — эгоальтруизмом, и не похожи ее живым обликом, национальным и культурным.

Каждый человек — как бы сплав общечеловека и человека своей эпохи, нации, класса. Поэтому и общечеловеческие чувства всегда выступают в костюмах своего времени, облекаются в плоть своей эпохи и нации. Силы времени, культуры, уклада как бы окрашивают их в свой цвет, но они всегда остаются при этом общечеловеческими, всеклассовыми, остаются исторической ступенью общечеловеческих чувств.

«Сейчас, когда началось возрождение марксизма, все чаще говорят (вслед за Лениным), что общечеловеческие ценности выше классовых. Мне кажется, здесь лежит магистральный путь, по которому должна идти перестройка всего нашего миропонимания и всего отношения к миру.

Две с половиной тысячи лет назад Конфуций выдвинул великую гуманистическую идею — строить государственные отношения по образцу семейных. На мой взгляд, это и идеал, и норма, к которой надо стремиться, — норма гуманистического общества. Сегодня эта норма — главный ориентир для спасения человечества, и она должна лечь в основу не только государственных, но и межгосударственных отношений.

Все народы мира — члены одной семьи, одного рода, и они могут спасти себя, только относясь друг к другу с родственной любовью. Поэтому надо воспитывать в людях семейные, общечеловеческие чувства как самые главные чувства людей. Надо учить нас, как применять основу этих чувств — добрую заботу о близких — не только к близким, но и к далеким, в этом, очевидно, и состоит коммунистический гуманизм». (Владимир Олегович Кирюр, психолог, Киев, май, 1987).

В чем суть нового сознания, которое сейчас вызревает? Наверно, в том, что оно начинает делаться именно планетарным, общечеловеческим. Идет переход — тяжелый, болезненный — от национально-классового сознания к планетарному, «глобусному». Это важнейший шаг к новой цивилизации — общечеловеческому союзу всех людей. Планетарное сознание и станет, видимо, тогда главным, а его нынешние первые шаги — это, возможно, первые родовые толчки новой цивилизации.

Конечно, переход к общечеловеческому сознанию — это не отказ от национально-классового подхода: пока жива нынешняя цивилизация, нужен и такой подход. Но это отказ от его суженности — обогащение его, расширение, сращивание с новым подходом.

Основатели марксизма считали, что высшая цель коммунистической классовости — создать общество без классов, которое будет стоять на общечеловеческих основах. Поэтому переход к общечеловеческому миропониманию — это крупнейший шаг в возрождении марксизма. Сейчас все главные земные проблемы стали глобальными, общемировыми, и, только поняв, что все они завязаны в планетарные узлы, можно пытаться развязать их. Выходы из глобальных лабиринтов могут быть только глобальными — для всего мира; потому-то и мировоззрение в эпоху глобальных проблем должно стать глобальным.

В сознание людей сейчас как бы вращивается новая призма, и она перестраивает все их духовное зрение. К призмам национальных и классовых интересов добавляется призма общечеловеческих интересов. Соединяя свои лучи с их лучами, окрашивая их в свой цвет, она меняет для нас всю картину мира.

Новое сознание скачком расширяет в человеке чувство хозяина. «Мое» для него уже не только страна, класс, профессия; в «мое» входит теперь все человечество, и человек начинает ощущать себя как бы со-хозяином всего мира.

Именно здесь — в резком расширении чувства со-хозяина — и лежит психологическая сердцевина нового сознания. Человеческое «я» необыкновенно раздвигает свои границы, начинает рождаться совершенно новый исторический тип человека — человек как мировая величина; уже не гомо локалис — человек местный, а гомо глобалис — человек всемирный. Пожалуй, только такой человек сможет стать спасителем человечества — потому что решить глобальные проблемы сможет только глобальный человек.

Рождается новая точка отсчета, новая единица измерения: что дает каждое событие — или чем оно грозит — человечеству, земному шару, а не только стране, классу, нации?

Конечно, это планетарное сознание делает на Земле лишь самые первые шаги. Людей, у которых оно есть, наверно, мало, куда меньше, чем тех, у кого чувство сохозяина замкнуто рамками дома, семьи. У таких людей сознание даже не национальное и не классовое, а как бы хуторское, и чем их больше, тем это опаснее для человечества.

Уже говорилось, что спасти людской род от гибели — военной, экологической, нравственной — смогут только общечеловеческие усилия. Спасение сможет прийти, только если все человечество станет единым в своей спасательной работе — особенно экологической и нравственно-социальной. А для этого всем классам и нациям придется поставить свои общие интересы над разными, дружественные — над враждебными.

Мне кажется, у нынешней цивилизации есть как бы два генеральных эпиграфа. Первый — о ее настоящем: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек» (А. Вознесенский). Второй — о ее будущем: «Или братские объятья, или братские могилы» (Б. Заходер). Другого пути, наверно, нет, и чем позже мы поймем это, тем больше будем похожи на брейгелевских слепцов, которые покорно бредут к пропасти.

Социализм и капитализм, развитые и неразвитые страны, христианство и мусульманство, наука и религия — все они, чтобы спасти Землю, должны будут, видимо, заключить мир, найти те общечеловеческие интересы, которые их сближают, и перестроить всю цивилизацию под знаком этих интересов.

Тогда, возможно, и начнут отмирать общественные уклады, которые построены на неравенстве и эгоизме. Они враждебны общечеловеческим интересам, ибо основой таких интересов может быть только дружеский союз «я» и «мы».

Одним из главных двигателей всех этих переворотов — возможно, главным психологическим двигателем — станет любовь. И не только потому, что она вселяет в людей эгоальтруизм, человечность. Вспомним: любовь как бы вздымает человека над самим собой, делает его — пусть смутно, в ощущениях — мировой величиной, частью всемирного целого. Она вселяет в человека — пусть проблесками, вспышками — планетарное сознание, чувство, что он соразмерен миру. Как в том письме, на самой первой странице книги: «Он полюбил ее и стал смотреть на себя по-новому… Он стал чувствовать страшную ответственность за каждый свой поступок. Мир в кризисе, он странен и непонятен, и только он может что-то сделать с ним».