Синди разместила гостей так, чтобы все оказались лицом к лестнице, по которой спускалась Роуз. Мебель была сдвинута к стене, вероятно, чтобы оставить больше места для танцев, и в центре комнаты было пусто.

Спустившись по лестнице, Роуз двинулась вдоль стоявших полукругом гостей. Она заметила родителей Джеффа – виновница торжества и ее муж сидели в креслах почти напротив лестницы, рядом с ними стояли Джефф, Мэтью, Синди и, по-видимому, ее муж. Все, кроме Джеффа, улыбались.

Сердце Роуз на секунду сбилось с ритма, но она, как могла, старалась не замечать мрачного выражения лица Джеффа, она не могла допустить, чтобы страх испортил ее выступление. Песня должна звучать радостно. Заметив в толпе гостей Клэр, Роуз с облегчением отметила, что подруга одобрительно кивнула.

Поймет ли Джефф, что она пришла на сегодняшний праздник ради него, как бы хорошо она ни относилась к его матери? Перейдя к последнему куплету, Роуз остановилась перед новорожденной и ее родными и раскинула руки, словно открывая свое сердце.

Песня закончилась, последние аккорды сопровождения потонули в громе аплодисментов. Эвелин Холинбрук была так тронута, что даже прослезилась. Счастливо улыбаясь, она вытирала слезы кружевным платочком. Улыбнувшись ей, Роуз рискнула бросить быстрый взгляд на Джеффа. Он по-прежнему не улыбался, но выражение его лица неуловимо изменилось: чуть склонив голову набок, он наблюдал за Роуз из-под прищуренных век.

В сердце Роуз затеплилась надежда: по крайней мере, его ледяная маска стала таять.

Синди замахала руками, призывая всех к тишине и предупреждая, что выступление не закончено. Раздалось вступление ко второй песне, и голоса быстро стихли. Для миссис Холинбрук Роуз выбрала не такую версию песни «С днем рождения!», как для Джеффа, а более традиционную, с несколько сентиментальными интонациями, и пела она без того сексуального придыхания, с которым пела для Джеффа. Заканчивая песню, Роуз подошла к Эвелин Холинбрук и взмахнула «волшебной палочкой», осыпая именинницу блестками. Когда музыка стихла, она поцеловала женщину в щеку и тихо сказала:

– С днем рождения!

– Спасибо, Роуз, я очень тронута, – ответила Эвелин и снова прослезилась.

Роберт Холинбрук положил руку на плечо жены.

– И от меня тоже спасибо, Роуз, мы очень рады тебя видеть.

Заиграла музыка. Роберт встал и склонился перед женой в галантном поклоне.

– Позвольте пригласить вас на танец, мадам.

Супруги вышли на середину комнаты и закружились в танце. Как-то получилось, что Роуз оказалась рядом с Мэтью. Он потянул ее за руку, привлекая к себе внимание, и радостно улыбнулся. Роуз отметила, что Мэтью сильно изменился, от прежней стеснительности не осталось и следа. Застенчивый подросток превратился во взрослого, уверенного в себе мужчину, он смотрел на Роуз с явным одобрением, в глазах плясали смешливые огоньки.

– Ты отлично поешь! – похвалил Мэтью. – Вовремя я вернулся домой. Ты стала такой красавицей!

И очень сексапильной, говорили его глаза, только Роуз хотела услышать эти слова от другого мужчины, Мэтью никогда ее не привлекал, и в этом смысле ничто не изменилось. Она тревожно покосилась на Джеффа: как-то он отнесется к тому, что Мэтью снова проявляет к ней интерес? Посмотрела – и опешила. Джефф больше не притворялся равнодушным, он внимательно следил за каждым ее движением. Зачем ты пришла, чего ты хочешь, это примирение или месть? – казалось, спрашивали его глаза.

– Роуз, потанцуешь со мной? – спросил Мэтью.

– Нет!

Неожиданно резкий окрик старшего брата заставил Мэтью вздрогнуть. От внушительной фигуры Джеффа, застывшей в напряжении, казалось, исходил запах агрессии.

– Не сейчас, Мэтью. Этот танец мой, а ты поищи себе другую женщину.

Мэтью разинул рот от удивления, однако Роуз отпустил и примирительно поднял руки.

– Расслабься, Джефф, я всего лишь…

– Бесцеремонно вмешиваешься, как и девять лет назад.

Мэтью покраснел.

– Черт побери, да что с тобой?! Это уже древняя история!

– Для тебя – возможно, но не для меня, – отрезал Джефф. – Прочь с дороги!

– Хорошо-хорошо, я ухожу, – пятясь, бормотал все еще красный как рак Мэтью.

Джефф шагнул к Роуз, взял ее за руку и вывел на площадку, освобожденную для танцев. При этом он неотрывно смотрел ей в глаза, взглядом приказывая повиноваться. Сердце Роуз пустилось вскачь. Джефф властно обнял ее и привлек к себе.

– Эй вы, двое, не двигайтесь! – деловито скомандовала Клэр.

Подойдя к Роуз, она отсоединила от платья крылья и передала их Брайану.

– Брайан, подержи, я отцеплю шлейф, пока на него кто-нибудь не наступил. И «волшебную палочку» лучше убрать от греха подальше. – Собрав реквизит, Клэр милостиво распорядилась:

– Ну вот, теперь можете танцевать… или драться, если вам так больше нравится.

– Вы закончили? – прорычал Джефф. Напряжение, исходившее от него, опутало Роуз словно паутина, она стояла, не в силах пошевелиться, но жадно вслушивалась, надеясь заметить хоть какие-то обнадеживающие признаки.

– Да, я закончила, – невозмутимо ответила Клэр. – Брайан, теперь, когда мы спасли костюм феи от гибели, пора выбираться из опасной зоны.

– Я всегда с тобой, детка!

Дружная парочка удалилась, оставив Роуз и Джеффа решать их личные проблемы. Джефф взял правую руку Роуз и сплел ее пальцы со своими, словно боялся, что иначе она сбежит.

– Роуз, скажи, что это не игра, – потребовал он, пристально всматриваясь в ее глаза.

– Больше никаких игр, обещаю, – с чувством сказала Роуз.

Мимо них, плавно кружась в танце, проплыли родители Джеффа.

– Вы танцуете или нет? – спросила Эвелин. Чтобы не привлекать ненужного внимания, Джефф придвинул Роуз ближе к себе и под медленную лирическую мелодию повел в танце. Его бедра касались ее бедер, ее груди были прижаты к его широкой твердой груди. Сердце ее билось так сильно, что в ушах шумела кровь, и она почти не слышала музыки.

Джефф наклонился к самому ее уху и тихо спросил:

– Ты предлагаешь начать с начала? А вдруг Джефф этого не хочет? Роуз охватила паника. Она поняла, что должна каким-то образом дать понять Джеффу, что эта попытка отличается от предыдущей.

– Джефф, я знаю, что сделала все не так, прикрылась вымышленным именем… Мне очень жаль, что я все испортила, – выпалила она. – У меня есть только одно оправдание: под именем Роуз Лоуренс я чувствовала себя ужасно… уязвимой.

Джефф вздохнул и с горечью сказал:

– Я сам виноват, действовал слишком быстро и напористо. Если бы я на тебя не давил, не мешал бы тебе и дальше называться Элис Фоултон, ты в конце концов научилась бы мне доверять.