Джейси замешкалась, косясь на зеленый коттедж на противоположной стороне улицы с таким интересом, будто еще вчера вечером его там не было.

— Джейси?

— Что, Линдер?

— Мы пойдем в дом?

— Да, сейчас, — ответила Джейси, не представляя, что же ей делать.

И в этот момент на крыльце появилась Майя. Она сменила цыганские шали на футболку, тапочки и голубые хлопковые шорты, которые мало чем отличались от трусов.

Глядя на кузину, Джейси вдруг вспомнила теорему доказательства равенства треугольников, в которой фигурировали треугольники под названием «равнобедренные».

Она была обижена на Майю за телефонный звонок и еще долго не смогла бы ей этого простить, хотя и поблагодарила про себя за то, что она не ухмыльнулась или не приподняла бровь при виде облачения Линдера.

Майя, очаровательная лицемерка, снова была невозможно мила и благовоспитанна. Она сказала, что хочет прогуляться. Может быть, Джейси хотела бы, чтобы она принесла березового пива или кексов из маленького магазинчика в конце улицы?

Теперь Джейси подумала, что поход в магазин — как раз то, что ей нужно, это позволит оттянуть момент, когда они с Баттонсом усядутся в полутемной каморке смотреть «Челюсти». Джейси предложила, чтобы они вместе пошли в магазин купить все для «киносалата» — попкорна, хлопьев из сухого завтрака и конфет M&M’s, заправленных растопленным маслом.

Баттонс предложил Джейси поехать с ним на мопеде. Джейси отказалась. Она была решительно против того, чтобы подсаживаться к кому-то. У нее был хороший знакомый Рики Мерфи, который прошлой весной поехал так с кем-то на скутере, соскользнул и расшиб голову о тротуарный бордюр.

Пока они шли к магазину по улице Смитфилд, Майя не говорила ни о Нуриеве, ни о работе модели, ни о своем собственном величии. Вместо этого она расписывала достоинства Джейси, ее певческий голос и то, как быстро она пробегает пятидесятиярдовую дистанцию (как порой случается среди полных людей, Джейси была на редкость быстроногой), и то, как в лагере для девочек, где они проводили в детстве лето, Джейси перехитрила группу протестантских методистов, которые первыми записались в очередь на прокат каноэ, напомнив им, что в Судный день последний будет первым и кроткие станут властителями земли. Методисты сложили весла, и кузины весь день катались по озеру. Джейси не могла не растаять от подобной похвалы. Поразительно, как Майе удавалось сделать так, что ненавидеть ее долго было просто невозможно.

Оказалось, что магазин был закрыт без объяснения причины — тогда Майя предложила всем вместе пойти в лес.

— Потому что смотрите, что у меня есть, — сказала она и вытащила из кармана крошечных шортов измятую папиросу с марихуаной. Разве есть лучший способ провести день, добавила она, чем прибалдеть среди деревьев?

Линдер сказал, что смотреть «Челюсти» под кайфом будет нереально смешно. Джейси не могла не согласиться.

Муниципальный лес был царством дубов и виргинских сосен, почерневших от контролируемых выжиганий, в котором молодая поросль уже была атакована глицинией и пятилистным диким виноградом. В поисках укромного местечка компания сошла с широких, усыпанных гравием дорожек, по которым цокали прокатные лошади, и отправилась в чащу секретными тропами, заросшими колючим дерном. Джейси и Майя часто бродили там раньше, в детстве, и теперь Майя вела их старыми тайными путями. Как здорово, думала Джейси, что у Майи сохранилась память об этом месте, хотя последний раз они были здесь три года назад и теперь их дружба не была такой, как прежде.

Похоже, Линдер не имел ничего против грязи, налепившейся на его тирольские сабо, или непокорных прядок, вырвавшихся из лакового шлема и свободно раскачивающихся у лица. Рядом с ним идти было нельзя, потому что он лупил подлесок палкой, которую подобрал по дороге.

Но их путь продлился дольше, чем должен был. Казалось, Майя позабыла о косячке — она увлеклась демонстрацией грандиозных познаний, объясняя Джейси и Малышу Баттонсу, как распознать копытень, ягоды бузины, вешенки и сассафрас. Она нашла челюсть оленя, выкрутила из нее бурые коренные зубы и взяла с собой как сувениры на память об этом дне.

Джейси плелась позади, то и дело теряя из виду Линдера и Майю, пропадавших за кустами. Ее раздражало то, как Баттонс старался очаровать Майю, рассказывая в подробностях о собственных приключениях на природе: о том, как глубоко уходят в почву корни сосны, о пирите и изготовлении наконечников для стрел и о том, как можно приручить ворону при помощи терпения и хлебных крошек.

Джейси уже почти пришла в бешенство, когда они добрались до места привала — края обрыва, с которого были видны и главная дорога, и рыжевато-бурая река в лощине. Восковые листья рододендронов отгораживали это место от тропы толстой стеной. Бегуны и наездники проносились мимо, не замечая подростков. Их не видел никто, пока на дорожке не появился моложавый мужчина с непослушными волосами, в старой спортивной куртке. Он остановился и взглянул на них сквозь кусты. Затем приподнял воображаемую шляпу и неторопливо направился к устью реки. Они наблюдали за тем, как мужчина снял куртку, рубашку и ботинки и уселся, скрестив ноги, будто йог, на серовато-коричневый камень, похожий на большой остров посреди реки.

Майя вытащила сигарету из кармана.

— Тебе понравится, — говорила она Линдеру, облизывая и сжимая пальцами косяк, прежде чем поджечь. — Только слегка дает в голову. А физически почти никак не действует.

— Мы будем курить его или только трепаться о нем? — огрызнулась Джейси, которая дважды курила марихуану — и ничего не почувствовала.

— Чего ты кидаешься? — спросила Майя.

— Да ничего. Жарко. Ноги зудят. — Джейси стала яростно чесать икры.

— У меня тоже так бывает, — сказала Майя. — Обычно — когда я не занимаюсь спортом какое-то время.

— Я занимаюсь спортом, — пробурчала Джейси. — Хожу на плавание четыре раза в неделю.

— Ужас, — сказала Майя. Она отдала косячок и тонкий спичечный коробок Линдеру.

— Когда плаваешь, выделяется галлон пота в час, — сказал Линдер. — У меня брат работает в бассейне Общественного центра. Они там постоянно с химикатами возятся, чтобы состав не менялся. Держи, Джейси.

Она взяла косячок, осторожно набрала в рот дыма и передала косячок Майе — та затянулась и улеглась в тени рододендронов. Она подняла ослабшие руки к небу и стала принюхиваться к воздуху с видом знатока.

— Знаете, что я люблю? — спросила она. — Я люблю этот запах, прекрасный запах гнили. Растения вбирали солнечный свет и дождевую воду много лет — и теперь листья и упавшие деревья гниют, снова превращаясь в землю, и отдают воздуху обратно всю свою энергию. Можно сказать, что мы чувствуем запах лета, которое было пять, десять или даже сто лет назад, вся эта энергия возвращается. Не могу объяснить. Грустно, но и красиво.

— Я понимаю, о чем ты, — сказал Линдер.