К тому моменту, когда самолет приготовился взлетать, Сэйри уже дремала. Но моторы не взревели, как следовало ожидать, а резко смолкли. Она открыла глаза и увидела, что капитан идет из кабины к выходу.

— Не волнуйтесь, мисс Линч. У нас возникла непредвиденная ситуация, но я с ней справлюсь, и мы тотчас же взлетим.

Марк Грин говорил спокойно и уверенно, но Сэйри видела, насколько он взбешен тем, что их задержало. Пилот открыл дверь и спустился вниз по трапу.

— Какого черта вы себе позволяете? — услышала Сэйри его требовательный голос.

— Мне необходимо увидеть вашу пассажирку.

Сэйри отстегнула ремень безопасности, встала и направилась к двери. Пилот стоял к ней спиной. Он отчитывал Бека Мерчента, на которого выговор не произвел никакого впечатления.

— Я пытался уговорить служащую в диспетчерской передать вам по радио просьбу не взлетать, но она отказалась, — объяснил Бек. — Она сказала, что у меня нет права вас остановить. Я не знал, как это сделать иначе.

Сэйри спустилась вниз по трапу. Когда Бек увидел ее, он махнул рукой в сторону своего пикапа, стоявшего посреди взлетной полосы, перегораживая ее.

— Садитесь в машину.

— Вы сошли с ума?

— У Хаффа был сердечный приступ.

Бек покосился на сидевшую рядом с ним Сэйри.

— Неужели вам совсем не интересно узнать, что случилось?

Она не произнесла ни слова с того момента, как Мерчент усадил ее в кабину своего пикапа. Услышав его вопрос, Сэйри повернула голову. Ее лицо ничего не выражало, но по крайней мере она смотрела на него.

— Хафф сидел в своем кабинете, — начал рассказывать Бек. — Сэлли, его секретарша, услышала, как он вскрикнул. Она вбежала в кабинет и увидела, что Хафф навалился на стол и держится рукой за грудь. Вполне вероятно, что ее расторопность спасла ему жизнь. Сэлли запихнула таблетку аспирина ему в рот и вызвала 911. Мы с Крисом подъехали к больнице сразу за «Скорой помощью». Мы провели там около получаса, может быть, больше, когда Крису наконец разрешили войти к отцу и провести там всего несколько минут. Он сказал, что врачи пытаются стабилизировать состояние Хаффа, но он отбивается. Ваш отец был очень возбужден и хотел видеть вас. Меня отправили разыскать вас и доставить к нему.

— Крису сообщили прогноз?

— Пока нет. Они все еще пытаются оценить серьезность приступа. Могу сказать вам только одно: когда я уезжал из больницы, Хафф был еще жив. Я просил Криса позвонить мне на сотовый, если что-то случится. Он не позвонил.

— Откуда вы узнали, где меня найти?

Мне помогли в компании, дающей напрокат автомобили. Я позвонил в головной офис в Новом Орлеане, чтобы проверить, вернули ли вы машину. Мне сказали, что вы оставите ее на аэродроме, откуда ее потом перегонят. И я бросился сюда. — Немного помолчав, Бек добавил: — Я ведь предлагал вам воспользоваться самолетом компании.

— А я отказалась от вашего предложения. После утренней экскурсии по заводу я не чувствовала себя вправе пользоваться самолетом компании, которая экономит на рукавицах для рабочих. Насколько дорогими могут быть рабочие рукавицы?

— Это вне моей компетенции.

Сэйри посмотрела на него с плохо скрытой неприязнью.

— Верно. Вы их мальчик на побегушках. Они отправляют вас туда, где необходимо вместо них сделать грязную работу. Кстати, вы могли стать причиной катастрофы, разъезжая по взлетной полосе.

— Пилот сказал мне об этом.

— Но его слова отскочили от вас, как от стенки горох. Вы вели себя высокомерно, потому что знали, что вам все сойдет с рук. Ничего удивительного в том, что вы стали своим в моей семье.

Пальцы Бека крепче сжали руль.

— Вы не одобряете мои методы? Отлично. Я не жду от вас одобрения. Мой работодатель попросил меня найти вас и привезти в больницу. Именно это я и делаю. Все!

— И вы всегда делаете то, что они вам говорят. Неважно, хорошо это или плохо, не учитываете, как это скажется на других людях. — Чуть покачав головой, Сэйри смотрела так, словно оценивала его. — Интересно, как далеко вы готовы зайти ради них. Где та черта, у которой вы остановитесь? И существует ли она?

— Вы уже не раз давали мне понять, что невысокого мнения обо мне.

— Вчера вечером за ужином в том ресторанчике почему вы не сказали, что ездили в бунгало по просьбе шерифа Харпера?

— Зачем же портить вам удовольствие? Вам так нравится думать обо мне плохо, и я предоставил вам такую возможность.

Сэйри отвернулась и стала смотреть в боковое окно. От нее исходили такие волны неприязни, словно это жар поднимался над раскаленным асфальтом. Ее волосы горели огнем в лучах солнца. А кожа, казалось, пылала в лихорадке и наверняка была горячей на ощупь.

Лучше не думать о том, что к ней можно прикоснуться. Бек напомнил себе об этом, но это ему не помогло. После того, как он впервые увидел Сэйри, он только об этом и мечтал.

Накануне на кладбище, когда Бек столкнулся лицом к лицу с дочерью Хаффа, ему с трудом удалось скрыть удивление. Разумеется, он видел фотографии Сэйри, но они были лишь бледным отражением настоящей мисс Линч. Живая Сэйри производила незабываемое физически ощутимое впечатление, которое не передавали снимки.

Бек тогда еще подумал: «И это младшая сестренка Криса, о которой было столько разговоров? Та самая роковая женщина Дестини, Лолита с ядовитым язычком и взрывным темпераментом?»

Он ожидал увидеть громкоголосую вульгарную тетку в ярком кричащем платье, облегающем пышные формы, а не утонченную леди с фигурой модели и безукоризненным вкусом. Ей удалось придать своей элегантности сексуальность и волнующую притягательность. Этим же отличалось и ее ледяное презрение.

Беку ее описывали как смутьянку, испорченную потаскуху, занозу в заднице, ведьму. Он не сомневался, что Сэйри могла такой быть. Но Крис забыл упомянуть, что его сестра была женщиной, преисполненной мистической тайны. Потому что сквозь строгую одежду и холодную снисходительность пробивалась неуспокоенность, говорящая о дремлющей страстности, о нетронутом источнике чувственности, пробивающемся на поверхность сквозь высокомерие.

Разумеется, Крис, как ее брат, не замечал этого, особенно сексуальность, спрятанную внутри Сэйри. Бек решил, что она и рассчитывает на подобную недальновидность. Дочь Хаффа Хойла не хотела, чтобы кто-то заглянул под доспехи, которыми она укрыла себя настоящую.

Но Беку это удалось. Он сумел уловить лишь намек на то, какой бы она была, если бы ее неукротимая натура вырвалась на волю. Острота предвкушения возбуждала, а усилие сдержаться добавляло напряжения. Он видел, как приоткрылись от удивления ее губы, когда он заталкивал рыжие пряди под каску. И Бек сразу представил, как сначала будет слегка покусывать эту полную нижнюю губу. Он пытался Представить себе, какой она будет на вкус. Бек все думал, как ему откроется этот кладезь чувственности. И теперь ему приходилось бы куда легче, если бы эти мысли не будоражили его.