– Брр, может, и хорошо, что не нашли, – поежился Егор. – А то нашли бы труп, чего доброго.

Мы вышли к трассе.

– Значит, так, – Ника решительно остановилась. – Дело здесь не шуточное, пахнет криминалом. А потому давайте договоримся – никому ни единого слова об этом доме. Ни маме, ни папе, ни лучшему другу. Стасу и Наташке тоже не надо.

Мы, конечно, согласились с этим.

– А кто проболтается, тот не только рискует сам, но и подставит всех нас! – многозначительно добавила Ника. – Ладно, ребятки, кому как, а мне на тренировку. Всем пока!

Она махнула рукой и свернула влево, к остановке. Мальчишки попрощались с ней и побежали через дорогу. Я хотела было последовать за ними, но неожиданно для себя затормозила на полпути и вернулась к Нике.

– Что такое, Лиль?

– Это я тебя хочу спросить, что такое! Почему ты не дала мне забрать туфлю?

– А ты сама не догадываешься? Чтобы они сразу поняли, что ты побывала в этом доме? И что ты свидетель, который активно лезет не в свои дела, а потому его стоит устранить? Потому что забрать туфлю могла только ты, никому другому она не нужна! Ее затем там и поставили! – взгляд Ники был мрачен.

– Понятно, – вздохнула я. – Ой, а если они обнаружат взломанное окно?

– Будем надеяться на лучшее, – улыбнулась Ника, но тут же посерьезнела: – Но никогда, никогда никому об этом доме не рассказывай! И не ходи туда больше.

– Да ты что, никогда в жизни! Но скажи, пожалуйста… Эта дверца под лестницей – что там?

– Откуда мне знать? Я видела ровно столько же, сколько и ты.

– А это… пятно под дверцей? Что это такое? Только не говори, что ты его не заметила! – наседала я. Ника отвела взгляд и сделала вид, что рассматривает афишу на остановке.

– Дом старый, грязный, мало ли пятен…

– Ника! – я схватила ее за плечи. – Не надо из меня дурочку делать! Я же видела, как ты смотрела туда. Скажи – ты там что-нибудь почувствовала? Там опасно?

Ника вздохнула, помолчала, а потом посмотрела мне в глаза таким мрачным взглядом, что у меня мороз прошел по коже:

– Почувствовала, да. Не то чтобы опасность, но все же… Никогда больше не ходи в этот дом, поняла? Ничем хорошим это не кончится.

Я хотела потребовать уточнений, но тут к остановке подкатил автобус. Ника коротко махнула рукой и вскочила на подножку.

А я вернулась домой. Села за стол и стала думать.

Конечно же, Ника права и ходить в этот дом мне не стоит. Да и смелости не хватит. Что же она там почуяла, за той дверцей? И пятно на полу… Может быть, там лежит труп и Ника это каким-то образом определила? Тогда ладно. Ну а что, если там… хм, не совсем труп? Если этот человек еще жив?

Я с силой сжала кулаки, даже костяшки побелели. Меня всегда возмущали… нет, скорее удивляли люди, способные равнодушно пройти мимо чужой беды. Ладно бы не могли помочь, а то ведь могут, но не хотят осложнять себе жизнь!

Вот и я, получается, такая же. Пришла и ушла, даже не попытавшись влезть в эту зловещую каморку. Ну увидела бы мертвеца, если там мертвец, – и что? Уж не умерла бы от этого! А если живой человек?

Ника, конечно, лучше в этом разбирается. Но ведь и она может ошибаться!

Исполнившись рвения, я решилась позвонить в полицию. Волнуясь и сбиваясь, рассказала о случившемся. Но то ли у меня голос еще слишком детский, то ли рассказ в моем исполнении вышел дурацким – пожалуй, скорее второе, – но меня даже не дослушали. Посоветовали меньше ужастиков смотреть на ночь, учить уроки и слушаться мамочку.

Но я не сдалась. Обзвонила нескольких подружек, и они в один голос заявили, что знать не знают никакой Ярославы Емельяновой, таковой нет ни в одиннадцатом классе, ни в каком-то еще. Я очень огорчилась, особенно когда вспомнила, что в нашем городе больше сотни школ, да еще не факт, что она из нашего города. Где ее искать, эту Емельянову?

В общем, тайна упорно не хотела, чтоб ее разгадали. А в глубине души неугомонным червячком шевелилась совесть: надо снова пойти туда и открыть дверцу под лестницей! Надо, иначе никак…

Но я знала, что никогда не решусь даже близко подойти одна к этому дому.

В таких раздумьях прошел день, тоскливо и бесполезно. Книжки не читались, гулять не хотелось, кусок в горло не лез. Даже подремать после обеда не получилось, хоть с утра и не выспалась.

Часов в шесть вечера позвонил Колька:

– Ну что, расквасим сегодня нос Эдьке? Собираемся возле дома Ники… ай, отстань! – крикнул он кому-то в сторону. – То есть возле дома Эдьки в полдесятого… то есть это… в десять… Егор, да хватит дурачиться! – и из трубки донесся отдаленный смех и звуки потасовки.

– Идите, наверное, сами, я не пойду.

Колька настаивать не стал. Я положила трубку и увидела, как мама с папой, нарядно одетые, выходят из спальни. У папы в руках был красивый подарочный пакет.

– О, куда это вы? – удивилась Лада, моя старшая сестра, выглядывая из кухни.

– Идем на день рождения к тете Наде, – ответила мама. Вернемся поздно, возможно даже утром.

Однозначно утром, подумала я. Тетя Надя жила на другом конце города, откуда добираться вечером было проблематично.

Они ушли, а через некоторое время засобиралась и Лада. Надела свой оригинальный брючный костюмчик, сделала стильную прическу:

– Лиль, посмотри, мне так идет?

– Идет, – кивнула я отстраненно. – Ты в любом наряде настоящая красавица.

– Лиля, с тобой все в порядке? – Лада отошла от зеркала и внимательно посмотрела на меня. – Какая-то ты странная сегодня.

– Все нормально.

– Мне так не кажется! Ты, случайно, днем не перегрелась на солнце?

– Я днем никуда не ходила.

– Постой, но ты куда-то ходила утром! Так, признавайся, что случилось?

Нас с Ладой всю жизнь связывала самая нежная дружба. Я привыкла доверять старшей сестре все свои тайны и делиться тем, о чем нельзя рассказать даже маме. Она всегда была чуткой и внимательной, вот и теперь заметила мое подавленное состояние. Сначала у меня мелькнула мысль рассказать ей обо всем, но потом я призадумалась. Конечно, Лада не выдаст меня преступникам, но ведь она ужасно испугается. Да и вряд ли чем-то поможет.

И я решила ничего пока не говорить. Протянула только унылым тоном:

– Скоро в школу-у… Не хочу-у-у!

– А, понимаю, депрессия перед первым сентября, – улыбнулась она. – Поверь, школа – это не самое страшное в жизни. Вот, к примеру, в институте…

– Спасибо, утешила! – и мы засмеялись.

Лада поднялась, снова подошла к зеркалу, поправила прическу: