– Взломаем или как?

Ника отодвинула его, подошла к дверце в упор, постояла минуту, словно прислушиваясь, приложила руку к тому месту, где у нее под одеждой болтался кулон.

– Думаю, не стоит, – ответила она наконец. – Ничего опасного я за ней не чувствую, да и не похоже, чтоб ее в последнее десятилетие кто-то отпирал. Наверняка чулан для старых бумаг.

– Да ты прямо экстрасенс!

Ника скромно пожала плечами. Как говорится, что есть, то есть.

Так мы дошли до конца коридора. Последняя дверь была приоткрыта, и перед нами предстал большой зал размером со школьный класс. Первым делом я увидела два огромных темных шкафа рядом с дверью, а в другом конце зала, у противоположной стены, стоял длинный, битый временем стол на витых ножках, на котором громоздилась всякая дребедень. Не сразу я обратила внимание на окна. Здесь их изначально имелось три. Но теперь одно было замуровано, второе заколочено чем попало, а третье…

Третье было не замуровано и не заколочено. В него лился солнечный свет. А еще в нем была открыта форточка.

Это заметил и Егор:

– Смотрите, форточка! Та самая комната!

Я подошла, выглянула. Под окном виднелся забор, а за ним – знакомый мне переулок. А вон и кусты, в которых я пряталась. Точно, это оно.

– Ну вот, и здесь никого нет, – разочарованно проговорил Колька, оглядывая зал.

– Погоди, а вдруг тут труп в шкаф засунули? – выразил надежду Егор и подошел к одному из шкафов.

– Ну, давай открывай!

– Лучше ты!

– Почему это я? Ты подал идею, ты и открывай.

Я на всякий случай отошла подальше.

– Давай ты этот открываешь, а я тот.

– Ага, как в наперстки: кому повезет – у того шарик… то есть труп окажется!

Идиоты, подумала я. На счет «три» мальчишки одновременно распахнули оба шкафа, а я на всякий случай зажмурилась. Услышав разочарованные возгласы, открыла глаза. Конечно же, никаких трупов в шкафах не было. Там лежали бумаги, еще какой-то хлам. Поворошив его и не найдя ничего интересного, Егор повернулся ко мне:

– Лилька, тебе точно ничего не приснилось? Может, ты нас разыграла?

Что ему было ответить? За все время наших поисков мы не нашли никаких улик не то что преступления, но и вообще пребывания людей в этом доме. Я уже готова была поверить, что мне и правда все приснилось.

– А это еще что? – подал вдруг голос Колька, как-то странно глядя через мое плечо. Я обернулась и отпрянула.

Мама родная!

На столе, на аккуратно расстеленном белоснежном листе бумаги стояла бежевая туфля на высоком каблуке.

– Лиль, твоя?

Меня словно обухом по голове ударили. Я даже на секунду зажмурилась, надеясь, что это галлюцинация и она исчезнет.

Но она не исчезла. Она – моя туфля, потерянная вчера в переулке, стояла теперь здесь, на этом столе! И до меня медленно доходило, что это значит.

Это значило, во-первых, что мне ничего не приснилось, а все было на самом деле. И во-вторых – что за мной действительно следили, меня видели, а потом вышли и подобрали туфлю! Зачем? Этого я не могла даже предположить.

– М-моя…

Судя по ошарашенным физиономиям друзей, с которых разом слетело все веселье, они подумали то же, что и я.

Что кто-то, наблюдавший за мной вчера, возможно, все еще находится здесь. И возможно, смотрит на нас сейчас.

Мы стали дружно оглядываться по сторонам, Колька зачем-то посмотрел под стол, а Егор выглянул за дверь.

– Что там? – пискнула я.

– Вроде ничего…

– А сейчас без паники, тихо и спокойно уходим, – скомандовала Ника.

Я протянула руку, намереваясь забрать свою обувь.

– Не трожь! – воскликнула Ника, сделав ко мне шаг от двери.

– Но… почему?

– Потому что не надо! Закройте шкафы как было. И посмотрите, никто ничего здесь не потерял?

Я не стала с ней спорить. Мы поспешно закрыли шкафы и покинули комнату.

Гуськом, крадучись и прислушиваясь, мы миновали коридор и спустились по лестнице. Мне теперь было почти так же страшно, как вчера ночью. Все казалось, что за нами кто-то крадется чуть слышными мелкими шажочками, но это, конечно же, была моя фантазия, порожденная страхом.

– Надо, чтобы нашего пребывания в этом доме никто не заметил, – оглядываясь, прошептал Колька, после чего выпросил у Ники влажные салфетки и принялся оттирать со стены свой автограф.

– Только и знаешь на стенах корябать всякие глупости! – ворчал Егор, настороженно косясь по сторонам, а чаще на лестницу вверх.

– Глупости на стенах пишут глупцы, – вполголоса возразил Шаров, усердно работая салфеткой. – А умные люди пишут на стенах умные вещи. Вот скажите, разве это глупо – творить добро?

Никто не ответил, было не до шуток. Всем нам не терпелось скорее удрать отсюда, но Колька был прав – надпись следовало стереть. Ника в это время поочередно заглянула в правое и левое крыло первого этажа.

А я по возникшей сегодня привычке оглядывала пол и ступеньки в поисках хотя бы крошечного пятнышка крови.

Наконец Колька отчистил стену – на это у него ушло несколько салфеток. Теперь он держал их, грязные, в руке и не знал, куда деть. Хлама здесь валялось немало, но бросить их на пол он не решался.

– Лилька, можешь сунуть их к себе в сумочку, а потом выбросишь? А то у меня ни сумки, ни карманов…

Я подошла к нему – он стоял сбоку от лестницы, – и тут увидела то, чего мне не было видно раньше. В глубине под ступеньками была маленькая дверца, запертая на массивный амбарный замок. А перед ней – это мне даже в темноте было видно – на светлом, хоть и запыленном полу виднелось продолговатое темное пятно, уходящее прямо под дверцу. Я машинально взяла протянутые мне салфетки и сделала шаг, чтобы рассмотреть это пятно поближе.

– Лиля, идем, – Ника подошла ко мне и взяла за руку.

– Ника, там…

– Идем! – повысила она голос.

– Что там? – повернулся к нам Егор, уже взобравшийся на подоконник, чтоб вылезти наружу.

– Там каморка под лестницей, где обычно хранят веники и швабры, – за меня ответила Ника. – Она заперта, и взламывать ее мы не будем. Все со мной согласны?

Прозвучало в ее голосе что-то такое, что я предпочла не возражать. Да и, признаюсь, мне сейчас было настолько страшно, что я хотела одного – удрать отсюда поскорее.

Оказавшись снаружи, Егор как умел вернул створку окна в исходное положение – так, чтобы никто и не подумал, что ее взломали.

– Вот так загадка нам досталась. И разгадки не нашли, – вздохнул Колька по пути.