Но всё же, как бы то ни было, в её годы часто оказывалось почти невозможно избежать тех или иных изменений, связанных с возрастом. И поэтому слегка округлившиеся бока и линии плеч, а также весьма заметные мешки под глазами в сочетании с парой первых глубоких морщинок вокруг рта неизменно выдавали в этой, без сомнения, прекрасной женщине суровые реалии прежнего водоворота ушедшей молодости. И с этим уже ровным счётом ничего нельзя было поделать.

Перелистнув свободной рукой ещё несколько страниц в паре ближайших отчётов, изящные пальцы женщины, украшенные ярко-красным маникюром, остановились на одном из абзацев, мгновенно привлёкшем всё её внимание. Однако раздавшийся вскоре отрывистый стук в находящуюся прямо напротив неё и отделанную непрозрачным магостеклом дверь заставил рыжеволосую начальницу невольно отвлечься от осмысления написанного слишком деловым и административным языком текста.

— Эм, миссис Метлойд? — послышался с противоположной стороны осторожный, но весьма взволнованный женский голос. — О, какое счастье, мисс Метлойд! Здесь прибыла…

Но тут по ступеням простучали каблуки, и раздался ещё один голос:

— Простите, госпожа Тавия, но это срочно…

В следующий миг первая говорившая была деликатно и в то же время настойчиво отодвинута в сторону, а вторая чуть ли не ворвалась внутрь давно знакомого ей кабинета, вызвав сначала у сидевшей за столом почтенной женщины целую бурю эмоций.

— Фейр!.. Чертовка ты этакая! О-ох… Я тебя сейчас за шиворот оттаскаю, зараза! А ну иди ко мне быстро! — практически сразу без лишнего смущения закричала на неё рыжеволосая госпожа. И, изо всех сил борясь с давно обуревавшими её слишком уж противоречивыми настроениями, ударила ладонями по столу, вскочив со своего места быстрее ветра. — Хотя бы ума этой домагусихе хватило заранее связаться со мной через «канал»! Но как же ты могла так долго…

Впрочем, вид живой и здоровой дочери, стремительно подпорхнувшей со стороны входной двери и буквально обрушившейся в объятья родной матери, просто не смог не вызвать в бедной, испереживавшейся родительнице совершенно искренних чувств любви и радости. Которые, как и следовало ожидать, моментально заглушили любые остатки её прежнего недовольства — и разом притихшая женщина теперь только и могла, что крепко обнимать и целовать своё дитя в лоб и в щёки, не произнося при этом не единого слова.

— Ох, мамочка, мама… Я здесь, я в порядке, всё нормально-о, видишь? — проговорила через какое-то время Фейр и стала медленно отстраняться от неё, выпуская тёплые руки из своих ладоней. Но почти исключительно лишь для того, чтобы затем весьма скованно и осторожно продолжить объяснения. — Мам, послушай. Тут такое дело… В общем, я-я… Я не совсем сама смогла спастись из той передряги. И, наверное, уже давно отдала бы Эру душу, если бы не один человек…

— Человек? Кто это, он здесь? — мгновенно оправилась от прежних накативших на неё эмоций женщина. Одновременно мысленно осёкшись, что невольно позволила себе так расклеиться не только в присутствии своей уже давно работающей у них секретарши, но и кого-то вдобавок совершенно чужого.

— Да, здесь. Эм, думаю, что уже можно, — по примеру своей матери строго произнесла Фейр, обернувшись в сторону двери. — Вхо…

Но в следующую секунду она увидела, что Гортер уже преспокойно стоял, прислонившись к дверному косяку, и молча, без какой-либо заметной реакции, наблюдал за ними обеими в компании обескураженной госпожи Тавии.

— …дите.

С чуть растерянной улыбкой девушка одёрнулась было назад, чтобы представить его своей матери, как подобает, а заодно наконец-то прочесть на её лице ответы на несколько волновавших саму Фейр непростых вопросов о её с Гортером подлинных отношениях. Однако, вопреки ожиданиям, девушка вдруг стала свидетельницей чего-то совершенно иного и в конечном счёте просто не смогла заставить себя прервать это без малого сакральное преображение.

Преломившись сквозь проступившие сначала в глазах её матери радостные слёзы — просохшие, однако, настолько быстро, что, возможно, одной лишь Фейр повезло их заметить — царивший в помещении яркий свет, что исходил от главной серии кристаллических полусфер на потолке, моментально осветил каждый изгиб на лице бородатого отшельника. Но, вернувшись к своему первоначальному положению за столом, рыжеволосая госпожа решила не скрывать в его присутствии ту живую улыбку, что всё ещё выдавала в ней истинную радость от возвращения дочери, а просто сменила её на более скромную.

И тем не менее такое выражение приветливости в итоге всё равно оказалось слишком преждевременным, поскольку, как только её интуиция заподозрила в госте какой-то подвох, контуры век почтенной дамы стали невольно сужаться, а краешки губ принялись сами собой медленно опадать. Из-за этого только что переполнявшая её радость, следуя новым настроениям, как-то незаметно перетекла в рассеянное любопытство, но и оно продолжило существовать совсем недолго. Что-то загадочное и одновременно волнительное стало всё больше овладевать ей, и чем дольше немолодая женщина продолжала всматриваться в это лицо, тем сильнее недоумевала по поводу своих очередных догадок.

И вот её глаза уже, наоборот, широко раскрылись, разглядывая лицо незнакомца… Пока вдруг всё это как-то разом не отступило прочь, а вновь начавшие двигаться губы сами собой не произнесли одно-единственное слово, значение которого дошло до рыжеволосой дамы только после того, как из глаз у неё снова хлынули ислёзы. Правда, теперь настолько крупные, что Фейр могла поклясться на чём угодно, что практически никогда за всю свою жизнь ей ещё не приходилось видеть мать в таком обезоруженном состоянии.

— Гортер… — раздалось по всему кабинету сначала с надрывным вздрагиванием, а потом ещё раз: — Гортер! — И одетая в изящное тёмно-бордовое платье с ажурными белыми манжетами дама буквально бросилась к нему навстречу со всех ног, целиком забывшись в своих слезах и отбросив манеры.

…Хотя и не дольше, чем на одну жалкую секунду.

После чего всё-таки остановилась, намерено стукнув каблучками туфель о холодный пол, и без каких-либо дальнейших движений замерла перед бывшим следопытом. Точно так же, как и он перед ней. Словно оба ещё не до конца могли поверить в существование друг друга.

— Гортер!..

— Это я, Джейни, — произнёс спустя всего пару секунд, как ей показалось, своим прежним голосом бородатый лучник, не выражая при этом ни радости, ни сожаления. Хотя сам ни на мгновение не отрывал взгляда от её лица, отчего практически каждому из присутствующих становилось понятно, насколько неумело скрывал он за этими жалкими потугами свои истинные чувства.

— Нет. Этого не может быть… погодите, — несколько подрастерялась тогда рыжеволосая дама и даже рассеяно схватилась рукой за лоб, отведя наконец от Гортера взгляд.

Ведь она не могла понять ровным счётом ничего из происходящей перед ней животрепещущей сцены с возвращением дочери домой под эгидой того, кого уже давно не должно было существовать на этом свете.

И только сейчас Джейн отметила, насколько сильно постарел её бывший спутник.