— Вот первый дом, который я отобрал для вашего рассмотрения, — начал мистер Тальберт своим сухим официальным тоном, но внезапно его обычная манера резко изменилась. Он повернулся к ней и спросил: — Вы действительно хотите помочь его светлости предотвратить дуэль? Я хочу предостеречь вас — лорд Ровингтон уже убил на дуэли двоих людей.

— А герцог?

— Он никогда не встречал лицом к лицу ни пистолета, ни шпаги. Он новичок.

— Господи, — прошептала Сара. Эти намеки на то, что может случиться, ужаснули ее. — Я не хотела стать причиной их распри. Я не сделала ничего плохого и хочу только одного — чтобы они забыли об этой ссоре.

Она подумала о человеке, который вчера отказался использовать ее тело, а сегодня был к ней так щедр.

— Поверьте мне, пожалуйста, я совсем не хочу этой дуэли.

— Сейчас я верю вам. — Тальберт на минуту умолк, словно раздумывая, и продолжил. — Возможно, мы вместе могли бы кое-что сделать, чтобы спасти его светлость.

— Что вы имеете в виду?

Он снова помедлил, словно колеблясь, а потом достал из кармана пиджака маленький флакон.

— Это снотворное. Оно совершенно безвредно, но тот, кто выпьет это, впадет в глубокий сон.

— Вы хотите дать его герцогу?

Понизив голос, мистер Тальберт произнес:

— Думаю, это сделаете вы.

Изумленная этим предложением, Сара спросила:

— Почему?

— Потому что он увлечен вами. Если он проспит дуэль в ваших объятиях, то подумает, что сам виноват. Могу поручиться, что дуэль должна состояться завтра на рассвете. Если вы дадите ему это, прежде чем он ляжет в постель, он проспит добрых двенадцать часов, если не больше.

— Но он пропустит дуэль. И что тогда?

— Он будет жить. Лорд Ровингтон будет объявлен победителем, потому что его противник не явится на поединок. А я тем временем распущу слухи, что его светлость не явились, потому что упивались любовью с вами и не могли оторваться, — и все будет хорошо, ведь каждый получит то, что желал.

План был очень прост и не лишен здравого смысла.

— Разве явиться на поединок — не дело чести для герцога? — спросила Сара. — Могут ли быть нежелательные для его светлости последствия?

— Какой смысл в чести для того, кто мертв? Разумеется, — произнес Тальберт, откинувшись на спинку, — если вы не хотите видеть его живым и здоровым, то мне придется подумать о другом способе передать снотворное или дать ему умереть…

— Я готова помочь, — сказала Сара.

Гибели герцога на ее совести не будет. План Тальберта разумен. Она протянула руку.

С одобрительной улыбкой секретарь сказал:

— Я должен извиниться перед вами, миссис Петтиджон. Я ошибался относительно вашего характера.

Он протянул ей флакон. Она спрятала его в маленький карман жакета.

— Как проследить, чтобы он это выпил? — вслух раздумывала она.

— Меня уверили, что оно почти не имеет вкуса. Он любит выпить перед сном немного виски. Я думал, что можно найти способ влить содержимое в его бокал.

Сара безмолвно кивнула. Кажется, план довольно прост. Кроме того, это отложит неизбежную ночь любви… И это хорошо. Она еще не была к этому готова. Неизвестно, настанет ли вообще такой момент.

Мистер Тальберт открыл дверь и выбрался из экипажа. Теплым и приветливым тоном он произнес:

— Идемте, миссис Петтиджон. Думаю, вам понравится этот дом.

И он протянул руку, предлагая ей помощь.

Приняв его руку, она сошла на мостовую. Дом ей действительно понравился, хотя она не запомнила почти ничего из увиденного. Все ее мысли были о флаконе, который лежал в ее кармане.

Был герцог Бейнтон великим человеком или нет, но прошлой ночью он проявил выдержку, которой она никогда не ожидала от мужчины. А сегодня прибавил к ней доброту и щедрость.

Отодвинув их личные расхождения, Сара обнаружила в себе желание сделать все, чтобы он остался целым и невредимым. Даже пойти на хитрость.

Гэвин ожидал, что встреча с премьер-министром не доставит ему удовольствия. Он был уверен, что Ливерпуль приготовил ему резкий выговор по поводу вчерашнего голосования.

Но когда они поздоровались в его кабинете и, придвинув стулья к столу, сели, к немалому удивлению Гэвина, премьер произнес:

— Я понимаю, что вы сейчас наслаждаетесь жизнью, — и многозначительно подмигнул… Но Гэвин не был уверен, что правильно его понял.

Он думал о голосовании. Неужели Ливерпуль таким хитроумным способом пытается дать понять герцогу, как он им недоволен?

— Сэр?

— Сирена. — Ливерпуль огляделся, словно желая убедиться, что никто не притаился в углу, подслушивая их разговор. — Она ведь ваша?

Гэвин никак не ожидал, что среди множества тем, которые им предстояло сегодня обсудить, будут его отношения с Сарой. И выражение «Она ведь ваша?» было довольно деликатным.

Но Ливерпулю не нужен был ответ. Он рассуждал риторически. Свое мнение по поводу отношений Гэвина с Сарой он уже сложил.

— Я тоже хотел бы увидеть ее выступление, но не думаю, что премьер-министру подобает быть замеченным в такой толпе. И вряд ли это безопасно. Мне не хотелось бы, чтобы гнилые кочаны капусты и помидоры, которые обычно приберегают для плохих представлений, попали мне в голову.

— Да, толпа была буйной, — заверил его Гэвин.

Поскольку прежний премьер Персиваль совсем недавно, в мае, был убит разъяренными жителями, беспокойство Ливерпуля было вполне оправданным.

— Хотел бы я быть свидетелем того, как она ударила Ровингтона коленом, — мечтательно произнес Ливерпуль.

— Это был неплохой момент, — согласился Гэвин.

— Так значит… — Премьер-министр наклонился к нему через стол. — Она и вправду такова, как все говорят?

Первой реакцией Гэвина был гнев. Какого черта? Откуда ему знать, что о ней говорят все?

Ну конечно, он это знал. Он и сам так думал… И в его голове всплыл вчерашний образ Сары, дрожащей в постели от страха. Этот образ преследовал его повсюду, даже во сне. И сегодня он вспоминал об этом все утро.

Гэвин ничего не ответил премьер-министру. Задушить главу правительства — плохой тон.

Вместо этого он поступил, как истинный герцог, — сменил тему.

— Вы желали поговорить со мной о голосовании? Сожалею, что оно прошло не так, как мы ожидали.

Ливерпуль выпрямился.

— Полагаю, Ровингтон приложил руку к этому делу. Нам необходимо провести этот акт.

— Я позабочусь о пересмотре дела.