– Она очнулась.

– Как она? Может говорить? – спросила Шерри.

– Еще как! – улыбнулся Зейн, возможно впервые за все это время. – Она сказала, что мне нужно принять душ.

Он закрыл лицо руками и разрыдался.

Шерри обняла его.

– С ней все будет в порядке, Зейн. Главное, она пришла в себя. Теперь она поправится.

– Я знаю. – Он взял себя в руки и бросил на Джона смущенный взгляд. – Извини.

– Не извиняйся, – хлопнул его по спине Джон. – В такой ситуации слезы не слабость.

– Каролина хочет поговорить с вами обоими. Она сказала, что видела нападавшего.

Вскоре врач разрешила им войти.

– Привет, дорогая моя, – сказала Шерри. – Я так рада, что ты проснулась.

Каролина поморщилась.

– А я нет. Во сне не так больно, – прошамкала она.

– Мы дадим тебе обезболивающее, Каролина, – успокоила ее доктор Розмонт. – Сейчас нет нужды терпеть боль. Еще успеешь натерпеться.

– Чуть позже, – остановила ее Каролина. Она повернулась к Джону и Шерри, хотя вряд ли могла хорошо их разглядеть, так сильно заплыли оба ее глаза. – Я видела его.

– Зейн уже доложил нам, милая. Что ты помнишь?

– Как только дверь резко распахнулась, я поняла, что происходит. Я знала, что у меня есть всего секунда. Он уже занес свой кулак.

Каролина тяжело задышала.

Доктор Розмонт сделала шаг к кровати:

– Давай на этом пока остановимся, Каролина. Расскажешь потом.

– Нет, сейчас, – твердо произнесла Каролина.

– Милая, мы можем подождать, – прошептала Шерри, подавшись вперед.

– Нет, вы должны поймать его. – Девушка набрала в легкие воздуха. – Лица я из-за солнца не рассмотрела, но волосы – да.

– Волосы? – переспросила Шерри. – Расскажи мне.

Она пожалела, что не взяла альбом, но сейчас не время идти за ним. Внезапно она почувствовала, как Джон вкладывает ей что-то в руку. Блокнот и ручка.

Не альбом, конечно, но и это хорошо. Спасибо тебе, Господи, и за этого мужчину, и за его способность подмечать мельчайшие детали.

– У него длинные светлые волосы, – прошептала Каролина.

Шерри оглянулась на Джона. Тот тоже пришел в замешательство.

Очень странно, если учесть его темную кожу. И слишком приметно.

– Каролина, только без обид, ладно? Но ты уверена насчет его волос? – как можно мягче поинтересовалась Шерри.

Каролина попыталась кивнуть и застонала от боли.

– Я знаю, что я видела – светлые волосы, свисающие вдоль щек. Прямые. Длинные, до плеч. Желтоватого цвета. Он повернул голову, и я это увидела.

– Отлично. – Шерри сделала набросок, оставив лицо белым пятном.

– Я знала, что сейчас произойдет. И знала, что должна запомнить это. Только так я могла противостоять ему, – едва слышно проговорила Каролина.

Доктор многозначительно посмотрела на Джона и Шерри.

– Ты молодчина, Каролина, – заверил ее Джон. – Ну, мы пойдем, надо передать эту информацию каждому офицеру полиции в городе. Свою работу ты сделала. А теперь отдыхай.

– Ладно, – пропищала Каролина таким тоненьким голоском, что у них сжалось сердце.

– Я останусь с ней, – сказал Зейн, когда они вышли. – Думаете, она права?

Джон посмотрел на Шерри.

Та пожала плечами:

– Память – весьма хрупкая вещь. Она может быть мгновенно разрушена. Но Каролина понимала, что происходит, и привыкла быть наблюдательной. Если она говорит, что у мерзавца светлые волосы, я ей верю.

– И я тоже, – согласился Джон. – Шерри закончит рисунок, и я раздам картинку каждому полицейскому.

Все завертелось быстрее, чем Джон мог себе представить. Особенно теперь, когда полицейский департамент Корпус-Кристи решил, что они на одной стороне. Когда Джон с Шерри прибыли на место, кто-то уже позаботился о том, чтобы освободить стол, и художнице осталось только сесть за него и начать рисовать.

Она сделала набросок, собрав воедино детали, которые узнала от всех потерпевших. Размер головы был приблизительно вычислен для мужчины ростом пять футов десять дюймов. Шерри придала лицу черты человека с латиноамериканскими или мексиканскими корнями, исходя из цвета кожи со слов Жасмин Хаус. Потом добавила длинные прямые светлые волосы.

Она протянула эскиз Джону, пожав плечами:

– Лучше не получится.

Джон внимательно изучил его. Честно говоря, он не думал, что рисунок принесет хоть какую-то пользу. Черты лица были слишком расплывчатыми, волосы слишком специфическими.

Но попытаться стоило. Поэтому он показал эскиз капитану Харрису, и они выслали его по электронной почте каждому офицеру полиции города. Было решено сначала подождать результатов и только потом показывать фоторобот в новостях, потому что, увидев его, мужчина вполне мог изменить свою внешность, если еще не сделал этого.

Один из полицейских – по мнению Джона, он заслужил медаль – показал рисунок кузине, которая владела сетью парикмахерских, понимая, что первым делом преступник постарается избавиться от столь заметных волос.

Два часа спустя поступил звонок. Мужчина, подходящий под описание, пришел сделать стрижку.

И у него на руке были татуировки.

Парикмахеров попросили помариновать его как можно дольше, не отстригая волосы, а если у парня сдадут нервы и он соберется уходить, начать стричь, но очень медленно.

Джон и Брендон прикрывали спину полицейским, которые отправились на задержание. Подозреваемому как раз мыли голову. Это был один из самых необычных арестов на памяти Джона.

У парня были длинные светлые волосы. Рост около пяти футов десяти дюймов, молодой, загорелый панк, который осветлил шевелюру, чтобы выделиться из толпы и стать крутым перцем.

Он держался очень уверенно и даже нагло. Искренне удивлялся, изображая, что понятия не имеет, за что его задержали. При этом этом косился на Джона и Брендона.

– Он моложе, чем я ожидал, – заметил Брендон.

– Ага, возможно, мы имеем дело с юным скучающим гением, а не с достигшим высот карьеры мерзавцем, – ответил Джон, глядя на то, как офицеры надевают на парня наручники и ведут его к машине.

– Однако профилю это не противоречит, – пожал плечами Брендон.

Череп на его руке – вот что окончательно убедило их обоих. Он был не точно таким, как описала его Жасмин – в глазницах алмазы, а не мишени, – но, как говорит Шерри, память хрупка. Надо отдать Жасмин должное, она запомнила наколку весьма подробно, учитывая, при каких обстоятельствах видела ее.