Хорошо еще, что в общении с Джонатаном про Мелиссу я почти не вспоминала. Первое время он звонил мне постоянно: спрашивал, в какой поехать ресторан, какую выбрать парикмахерскую и тому подобное. По-видимому, в прошлом все эти вопросы решала за него Синди. Я терпеливо давала советы по любому поводу, он хмыкал в трубку и записывал все, что считал нужным. Вскоре мы стали встречаться за чашкой кофе по нескольку раз в неделю: я проводила для него своего рода семинары, рассказывая о различных сторонах лондонской жизни.

Джонатан все это время держался по-деловому серьезно, но порой я по-прежнему чувствовала в нем некоторое напряжение. Я брала с него пример и вела себя столь же деловито, даже когда была вынуждена идти вихляющей походкой Милочки на шпильках до автобусной остановки по Найтсбриджу.

Единственное, что в самостоятельной деятельности меня немного тяготило,– я скучала по офису, по сплетням и дурацким шуткам, бесплатному кофе и электронным письмам. Правда, мне нередко звонила Габи. Порой мы общались настолько часто, будто по-прежнему сидели в одном кабинете. Разумеется, ей было чем поделиться со мной, особенно после слияния фирм. Встречались мы в основном за ланчем в Грин-Парке, в десяти минутах ходьбы от «Лагеря Керла», как Габи теперь его называла.

В то время как со мной Джонатан был сдержан, но учтив, в офисе он показывал себя совсем с иной стороны. С противоположной.

– Без тебя тоска зеленая,– сказала Габи, вонзая вилку в салат.– Не с кем над народом посмеяться. Вокруг одни зануды и подхалимы. Половина из них даже не понимает, что над ними смеются, представляешь?

– Ужасно,– машинально ответила я, работая с карточками.

– Я-то думала, нет ничего хуже папенькиных дочек,– продолжала Габи.– Оказалось, они в сравнении с нашей новой секретаршей-американкой – просто цветочки. Цветочки! Патриция – так ее зовут… Улыбается тебе, даже если понимает, что ты над ней издеваешься, а в глазах так и светится: теперь я тебя просто ненавижу.

Я быстро вписала «Патриция» в карточку Джонатана, потом вдруг спохватилась и взглянула на часы.

Габи ткнула в мою сторону вилкой с нанизанными на ней макаронинами.

– И знаешь, что во всем этом самое страшное?

– Что? Впрочем, подожди минутку.

Я посмотрела в карточку и набрала номер на мобильнике.

– Может, наймешь меня? – спросила Габи.– А? Тебе позарез нужна секретарша. У тебя ведь дел невпроворот.

– Невпроворот, правильно… Пожалуйста, подожди,– попросила я, слушая гудки в телефоне.

Габи отправила макароны в рот и принялась с недовольным видом их пережевывать.

– Алло? Уорик? – гаркнула я, когда на звонок, наконец ответили.– Сейчас же убери изо рта пальцы. Сию секунду! А то подцепишь инфекцию.

Прервав связь, я убрала телефон в сумочку и сосредоточила все внимание на Габи.

– Прости. Так о чем ты говорила?

Она пялилась на меня, открыв рот.

– С кем это ты общалась?

– С Уориком Ховардом. Случайно не знаешь такого? Дружит с Тэсси Морли, моей бывшей одноклассницей. Много лет безуспешно пытался отучиться грызть ногти. Теперь я помогаю ему: звоню двенадцать раз в день и говорю, чтобы убрал изо рта руки. Стращаю болезнями. Думаю, в его случае только запугивания и помогут.

– Ты что, просто набираешь номер, орешь на него и отключаешься?

– Да.

– А он тебе за это платит?

– Платит его подруга. И весьма прилично. Я уже подумываю ввести новую услугу: отучать грызть ногти, курить, много есть, когда нервничаешь… Ну и все такое.

– Вот это да!

Габи покачала головой и снова занялась макаронами.

Я взглянула на имя Джонатана в своем каталоге. Данные о нем занимали уже три листа: номера мобильных телефонов, названия любимых блюд, хитрым образом сокращенные имена родственников и все такое прочее. Райли переживал поистине тяжкие времена, и я старалась, как могла, облегчить его страдания.

– Как Джонатан ладит с ребятами? – спросила я беспечным тоном.

– Тебе лучше знать, ты ведь его подружка, – заявила Габи, качая головой из стороны в сторону, прямо как кто-то из гостей Рики Лейк (она перенимала у телевизионщиков много чудных привычек).

– Вовсе не я его подружка,– ответила я, смущенно листая досье Джонатана.– Он общается с Милочкой. И мне хотелось бы серьезно поговорить с тобой об этом.

– Ну да, конечно, ты не его подруга.– Лицо Габи исказилось от негодования.– Сомневаюсь, что этот тип вообще умеет вступать с кем бы то ни было в нормальные человеческие отношения. Даже если, не зная этого Райли, я увидела бы где-нибудь его фотографию, сразу определила бы по каменной физиономии, что парень – полный придурок. Он умеет общаться с людьми исключительно в стиле какого-нибудь Сталина. Может, поработаешь над ним серьезнее? Если надо, я скажу ему, что ты…

– Нет, ничего не говори. Послушай, Габи, вообще прекрати беседовать с ним обо мне,– твердо сказала я.– Со мной он не знаком, а общается с Милочкой, и пусть так все и остается. Чем меньше ему известно обо мне настоящей, тем лучше.– Я строго посмотрела на подругу.– Повтори за мной: Джонатан общается с женщиной по имени Милочка.

– Да-да. Кстати, вокруг только об этом и болтают.– Тут Габи хихикнула.– О таинственной подруге Джонатана. Особенно Кэролайн. Имей в виду: ей все это ой как не нравится.

– И еще: ни единый человек в офисе не должен заподозрить, что это я, не то все провалится к чертям.

– Почему?

Временами Габи соображала на удивление туго.

– Если хоть кто-нибудь поймет, что Джонатан встречается со мной, то сразу догадается: это обман! Слухи мгновенно расползутся по всему офису – знаешь ведь, какой Хьюи сплетник. Со-трудники должны поверить, что у Джонатана есть шикарная блондинка не их круга, чтобы у всех отпало желание свести его с кем-то еще. В этом весь смысл.

Габи укоризненно посмотрела на меня.

– Тибетские монахи и то, наверное, ценят себя выше, чем ты. Никак не возьму в толк, почему ты уцепилась за эту Милочку. Неужели не понимаешь, что в тебе самой есть все то, о чем мужчина типа Джонатана может лишь мечтать? – Она потыкала вилкой в мою сторону.– Английская роза, с прекрасными манерами, любит лошадей, все прощает сумасшедшим родственничкам…

Я густо покраснела, едва только представила себе, что в один черный день Джонатан узнает о том, кто мой отец, о постоянных оздоровительных курсах мамы или о художественных интернет-экспериментах Аллегры и Ларса…

– Вот-вот! Не дай бог, Джонатану станет известно о моих сумасшедших родственничках Или переменчивой прошлой жизни. Или…

Габи тяжко вздохнула.

– Какая же ты дурочка, Мел. Угостишь кусочком Нельсонова пирога?

Чувствуя, что у меня аппетит сошел на нет я протянула подруге пластиковый контейнер.