Что-то всколыхнулось в моей памяти.

— Смутно. Фамилия кажется знакомой.

— Не беспокойся, о нем никому ничего толком не известно. Был такой художник во второй половине восемнадцатого века, занимался ботанической живописью. Вот, пожалуй, и все сведения. Нигде не указано, что Руале участвовал в какой-нибудь крупной экспедиции, но известно, что художник путешествовал, потому что создал собрание потрясающих ботанических рисунков. Всего двадцать четыре. Фрукты, цветы. Великолепные, с дивно прописанными деталями. В те годы ботаническое искусство достигло расцвета, но работы Руале и тогда считались выдающимися. В свое время они все попали к одному коллекционеру. Его дом в Париже был разграблен во времена Французской революции. Считается, что сохранились лишь три рисунка Руале. Их разыскивают до сих пор. Один в прошлом году всплыл на аукционе в Нью-Йорке. Стартовая цена составляла свыше ста тысяч долларов.

Сумма солидная, но не такая, чтобы прийти в крайнее возбуждение.

— Ладно. И какое это имеет отношение к птице с острова Улиета?

Габби улыбнулась:

— Понимаешь, весь девятнадцатый век ходили слухи, что существовала еще одна папка с рисунками Руале, которая каким-то образом попала в Англию. У слухов различные источники, но главным является письмо землевладельца Финчли, живущего в одном из центральных графств, датированное серединой века. Этот Финчли, видимо, был в душе натуралист. В 1850 году он написал письмо другу, который коллекционировал ботаническую живопись.

Габби замолчала и глотнула кофе. Я терпеливо ждал.

— В письме Финчли рассказывает о своей поездке по Линкольнширу. Услышав где-то о человеке, который владеет хорошо сохранившимся чучелом какой-то редкой птицы, он из любопытства решил найти его и посмотреть чучело. Судя по описанию, это была птица с острова Улиета, по-прежнему в целости и сохранности. Однако письмо касалось иного. Закончив осмотр чучела, Финчли собрался уходить, но хозяин предложил ему посмотреть еще кое-что. Он открыл застекленный футляр и достал из-под задрапированного зеленым бархатом основания, на котором стояло чучело, папку. К изумлению Финчли, в ней лежало собрание рисунков Руале, двенадцать листов с изображением английских полевых цветов. Все в безупречном состоянии. Владелец, очевидно, не имел представления об их стоимости, но не очень заинтересовался, когда Финчли ему это сообщил. Сказал, что чучело — фамильная ценность, вместе с рисунками, и он никому ничего продавать не намерен. Финчли нашел все это довольно забавным, заверяя друга, что упрямство старика не смогла поколебать хорошая цена, которую он предложил за рисунки. Заканчивает он свое письмо утверждением, что сомневается, найдется ли в мире такое сокровище, которое бы соблазнило старика расстаться с рисунками.

— Ясно, — пробормотал я. — Но ведь это лишь слова? Даже если мы поверим в собрание рисунков французского художника, хранившееся в середине девятнадцатого века где-то в лесной глуши в Линкольншире, то кто поручится, что они целы до сих пор? Вместе с чучелом птицы. Сменилось несколько поколений. Потомки старика могли оказаться не такими упрямыми и продали их. И вообще, с ними могло случиться все, что угодно. Например, друг этого Финчли вполне мог, получив письмо, исхитриться и завладеть рисунками.

Габби кивнула:

— Вероятно, ты прав, но эти рисунки до сих пор нигде не выплыли. Если бы ими завладел какой-нибудь коллекционер, то в мире искусства об этом было бы известно. Кстати, в письме не указывается, где именно жил владелец чучела, и его фамилию Финчли тоже не назвал. Так что друг добраться до рисунков никак не мог. Видимо, они и по сей день где-то лежат. И единственный путь к ним — через птицу.

— Значит, меня хотят использовать, чтобы отыскать рисунки? — усмехнулся я.

— Да не использовать, Фиц. Карл знает, что для тебя очень важно найти птицу. Ты и заберешь ее, а в придачу получишь деньги. У него есть одна зацепка, которая, он надеется, должна привести к птице.

Я посмотрел на Габби:

— Но Андерсон бизнесмен. Неужели его соблазнили слухи о существовании этих рисунков? И он тратит деньги на поиски? Ведь шансы найти что-либо мизерные.

— Нет, Фиц, речь идет о двенадцати рисунках Руале. Их появление вызовет сенсацию. Даже если каждый пойдет по сто тысяч долларов… хм… и то получится солидная сумма. Но вся папка, коллекция, наверняка будет стоить много больше. — Габби помолчала. — Недавно у Карла появились неожиданные трудности.

Мое сердце встрепенулось.

— Какие?

Она наклонилась ко мне чуть ближе.

— Понимаешь, сразу после войны продали один дом, вместе со всем имуществом. Карл считает, что среди имущества была и птица. Нанятые им люди нашли покупателей, но птицы пока нигде нет. Теперь все перелопачивают снова, пытаются найти пропущенную запись.

— Интересно. Ты знаешь, где этот дом?

— Нет. Карл не сообщил. Но он сейчас Линкольншире, значит, где-то там. Ты можешь чем-нибудь помочь?

Я решил ничего не скрывать.

— Послушай, Габби, я не буду притворяться, будто знаю что-нибудь полезное. Однако у меня есть идея. Джозеф Банкс в молодости был близок с одной женщиной. Не представляю, какое она имела отношение к птице, но есть основания полагать, что определенная связь существует. Это может оказаться очередным тупиком, но я намерен попробовать. Буду искать ту женщину.

— Ну найдешь ты ее, и что дальше?

Я улыбнулся.

— Вот найду, тогда поговорим.

Она откинулась на спинку стула.

— Да, Джон, я всегда думала, что в тебе есть что-то от твоего деда. — Затем, поправив волосы, осветила меня теплой, ласковой улыбкой. — Ты вполне мог бы сегодня пригласить меня поужинать. Все равно ревновать некому.

Меня всегда удивляло отношение Габби к моему дедушке. В принципе он принадлежал к такому типу людей, которых она больше всего презирала. Богатый, высокомерный англосакс, считающий окружающую природу парком развлечений, где можно творить что заблагорассудится. Грабить, растаскивать на сувениры и экспонаты. Трудно представить, что он мог задуматься над проблемами сохранения окружающей среды, которые так волновали Габби. И все же она его уважала. Видимо, у них было что-то общее. А именно, они оба в погоне за своей мечтой были готовы пожертвовать жизнью.

Мой дед, Хью Фицджералд, обзавелся женой, чтобы сразу ее покинуть. Война заставила его отложить поиски африканского павлина. Он провел четыре года на Западном фронте, чудом выжил, а вернувшись, встретил мою бабушку, скромную семнадцатилетнюю девушку, на двенадцать лет моложе его. В те годы обычно после заключения брака появлялись дети. У него этого не было, потому что после свадьбы он поселил молодую жену в доме своей матери в Девоне и отправился в путешествие по Центральной Америке, длившееся два года. Затем обосновался в Лондоне, проводил время в клубе, пытался организовать следующую экспедицию.

К сожалению, дед не понимал, что действует неправильно. Говорил с любым, кто соглашался слушать, о своей убежденности в существовании африканского павлина и постепенно начал приобретать определенную репутацию. Богатые влиятельные люди настороженно относятся к эксцентрикам, а мой дед не видел, кем становится. Мнение о нем как о фанатике укрепилось в 1926 году, когда его пригласили в Западную Африку сопровождать группу горных инженеров. Его главной задачей было обеспечить их безопасность, с чем, по общему мнению, он справлялся достаточно компетентно. Однако после окончания работы экспедиции дедушка в Лондон не вернулся, а отправился в джунгли лишь с двумя проводниками из местных. Искал павлина, хотя до того места, где Чапин нашел загадочное перо, было несколько сотен миль.