– Вальтер очень опасен. Второй заключенный, который прибудет в больницу вместе с Сагой, опасен тоже. А когда Сага окажется на месте, мы не сможем влиять на события, – честно ответил Поллок.

– То есть вы вообще не гарантируете моему агенту безопасность? – спросил Вернер.

– Нет, – ответил Карлос.

– Сага, ты отдаешь себе в этом отчет? – спросил Вернер.

– Да.

– О задании будет известно только небольшой группе, у нас нет никакой возможности знать, что происходит в специальном отделении Лёвенстрёма, – сказал Поллок. – Так что если мы по какой-то причине потеряем связь с тобой, то через двадцать семь часов прервем задание – но в эти двадцать семь часов тебе придется выкручиваться самостоятельно.

Йона положил перед Сагой подробный план отделения и указал ручкой на дневную комнату.

– Как видишь, здесь – двери шлюз-камеры, а там – три двери с автоматическим замком, – сказал он. – В крайнем случае ты можешь попытаться забаррикадироваться здесь, и, может быть, еще здесь и здесь, хоть это и нелегко… А если ты окажешься перед вот этим шлюзом, то место оператора и вот эта область будут лучше всего.

– Вот здесь можно пройти? – Сага показала место на плане.

– Да, а вот здесь – нет. – Йона пометил крестиком дверь, которую нельзя было одолеть, не имея карточки и не зная цифрового кода.

– Запрешься и будешь ждать помощи… – Карлос зашуршал лежащими на столе бумагами. – А если что-то пойдет не так на более поздней стадии, я хочу показать тебе…

– Погоди, – перебил Йона. – Запомнила чертеж?

– Да.

Карлос вытащил большую карту местности возле больницы.

– Первым делом спасательная машина въедет сюда. – Он указал дорожку позади больницы. – Остановим ее с краю площадки для отдыха… Но если ты не сможешь выбраться сюда, просто беги в лес вот к этой точке.

– Хорошо.

– Спецгруппа, вероятно, пойдет сюда… и по подземному коридору, будет зависеть от сигнала тревоги.

– Если о задании не станет известно, мы можем вывести тебя из игры и восстановить реальное положение вещей, – сказал Вернер. – Ничего не произойдет, мы восстановим прежние данные в базе Управления судопроизводства. Тебе не выносили приговор, тебя никуда не заключали.

В комнате воцарилась тишина – словно все неправдоподобие задачи вдруг предстало во всей своей непривлекательной ясности.

– Сколько человек вообще верит, что я выполню задание? – тихо спросила Сага.

Карлос неуверенно кивнул и что-то пробормотал.

Йона только покачал головой.

– Может быть, ты его выполнишь, – произнес Поллок. – Но задание это трудное и опасное.

– Ты постарайся, – сказал Вернер и на миг положил ей на плечо свою большую руку.

Сага забрала составленную Поллоком биографическую справку с собой, в розовую спальню с изображениями Беллы Торн и Зендаи на стенах. Через пятнадцать минут она вернулась на кухню. Медленно вошла, остановилась посредине. Тень от длинных ресниц дрожала на щеках. Мужчины замолчали. Все взгляды устремились на хрупкую фигурку с бритой головой.

– Меня зовут Натали Андерссон, у меня шизоидное расстройство личности, которое сделало меня интровертом, – начала Сага, садясь на стул. – А еще у меня периодически бывают психотические состояния, с эпизодами буйного поведения. Поэтому я принимаю трилафон. Теперь мне хватает восьми миллиграммов, три раза в день. Маленькие белые таблетки… из-за них у меня болит грудь, и я не могу спать на животе. Еще мне дают циправил, тридцать миллиграммов… или сероксат, двадцать миллиграммов.

Говоря, она незаметно включила крошечный микрофон, который спрятала за пояс.

– Во время тяжелых обострений мне делают инъекции риспердала… и оксасканда при побочных эффектах…

Скрыв руки под столешницей, Сага сняла защитную пленку с клейкой части и быстро закрепила микрофон под столом.

– Перед Карсудденом и приговором в Упсальском суде первой инстанции я сбежала из психиатрического отделения амбулатории в Бальсте. Убила человека на детской площадке за школой Гредельбю в Нивсте, а через десять минут – еще одного, на дорожке, которая вела к его дому на Даггвэген…

Микрофончик отклеился от стола и упал на пол.

– После ареста меня отправили в спецотделение психиатрии в Академическую больницу, вкололи в ягодицу двадцать миллиграммов стесолида и сто миллиграммов цисординола, потом на одиннадцать часов пристегнули к койке, а потом я пила геминеврин… вечно ледяной… у меня потекли сопли и стала жутко болеть голова.

Натан захлопал. Йона нагнулся и поднял микрофон.

– Чтобы приклеилось, надо подержать четыре секунды, – улыбнулся он.

Сага взяла у него микрофон, посмотрела, повертела в руках.

– Мы пришли к согласию насчет новой личности? – спросил Вернер. – Через семь минут я должен внести тебя в базу Управления судопроизводства.

– По-моему, звучит хорошо, – сказал Поллок. – Но до вечера ты должна успеть запомнить правила Бальсты, знать имена и внешность тамошнего персонала и пациентов.

Вернер согласно кивнул Поллоку и поднялся, пробасив, что работающий под прикрытием агент должен безупречно знать каждую мелочь из своей “биографии”, чтобы никто не смог раскрыть его.

– Нужно стать единым целым со своей новой личностью, не задумываясь проговорить телефонный номер или вызубренные имена членов семьи, дни рождения, адреса, по которым ты жил, домашних животных, которые у тебя были, личный номер, школы, учителей, места работы, коллег и их привычки…

– Хотя мне кажется, это ложный путь, – перебил Йона.

Вернер замер на полуслове и перевел взгляд на Йону. Карлос занервничал, стал собирать в ладонь крошки со стола. Натан с изумленной улыбкой откинулся на спинку стула.

– Я все заучу, – сказала Сага.

Йона спокойно кивнул и посмотрел ей в лицо. Глаза его потемнели, как свинец.

– Поскольку Самюэля Менделя больше нет в живых, – произнес он, – я скажу, что он был поразительно способным и знающим агентом, который мог работать под прикрытием долгое время… то, что называется undercover.

– Самюэль? – скептически спросил Карлос.

– Не могу сказать откуда, но он знал, о чем говорил, – сказал Йона.

– Он работал на Моссад? – спросил Вернер.

– Могу только сказать, что… когда он рассказывал о своем методе, я понял, что он прав, поэтому я стал запоминать все, что он говорил.

– Нам уже известны все методы, – напряженно сказал Вернер.

– Когда долгое время работаешь под прикрытием, говорить надо как можно меньше и короткими фразами, – начал Йона.