Но и тот также обрадовался чему-то на горе и исчез. Тогда третьего привязали уже веревками за ноги и держали. Взойдя на гору, забыл несчастный, что привязан, и рванулся вперед. Но товарищи оттянули его за веревки назад, а он тут и дух испустил. «Видно, не дано нам видеть неизреченного веселья и светлости места сего», — сказали тогда новгородцы и решили, что за горой был рай. А ездившие на запад видели ад и истекающую из преисподней молниеносную реку Морг. Видели на огнедышащем Морге червь не усыпающий, слышали скрежет зубовный грешников.

Паломничество переходило часто в простое бродяжничество из лени и любви к праздношатанию, так что духовенству приходилось бороться с ним. С другой стороны, эти же паломничества, как и торговые путешествия новгородцев, развивали и образовывали их. Они видели другие страны, знакомились с другими людьми, с их обычаями и нравами, учились сравнивать их со своими и судить о том, что лучше и что хуже. Но грамотность распространялась очень медленно в общей массе населения. В первые школы, основанные епископом Иоакимом и Ярославом Мудрым, матери посылали своих детей со слезами. Чем дальше, однако, развивались люди, тем большим уважением пользовались книжники и грамотеи. Несмотря на это, сущность христианской религии долгое время не сознавалась большинством людей, усердно посещавших церковь и строго исполнявших все внешние обряды. Грубые и жестокие нравы язычников долго не поддавались влиянию христианской проповеди. Наряду с полным отрешением от всяких житейских благ, процветала грубая, разгульная жизнь со всеми ее излишествами. Бок о бок с самыми строгими подвижниками-монахами жили корыстолюбивые стяжатели, накоплявшие личные богатства и не стеснявшиеся способами их приобретения. Рядом с образованными и начитанными духовными лицами попадались священники едва грамотные и невежественные. Грубое лицемерие и суеверие пышно разрастались на почве невежества и развращенности духовенства, с одной стороны, и населения — с другой. В результате всех таких разнообразных течений жизни появились ереси, или лжеучения, основанные на сомнениях в святости многих обрядов и установлений церкви. И именно грамотные люди, читавшие сами духовные книги и пытливо вдумывающиеся в смысл написанного, начинали видеть противоречие между словом и делом. Они не удовлетворялись обычным толкованием текстов Священного Писания, толковали их по-своему и распространяли свои суждения среди людей, привыкших слепо подчиняться толкованиям и требованиям церкви. Они восставали также против некоторых обычаев духовенства, не согласующихся с истинным духом христианства.

Например, так называемая ересь стригольников возникла на почве недовольства взиманием платы за посвящение в духовный сан. На это смотрели как на подкуп, или взятку, и считали делом богопротивным и достойным порицания. Вооружаясь против этого обычая, проповедники ереси нападали вообще на богатство духовенства и указывали на нищету евангелистов и первых христиан. Они упрекали священников в жадности и развращенности. «Что за учители — пьют с пьяницами, взимают золото и серебро и порты от живых и мертвых». От этого осуждения духовенства еретики переходили к тому, что и дары Духа Святого, раздаваемые духовенством, не действительны, так как духовное лицо не соответствует своими нравственными качествами возложенному на него сану. «Недостойни суть пресвитеры, по мзде поставляеми; недостойно от них причащатися, каятися к ним, ни крещения от них приимати». Говоря таким образом, еретики подрывали доверие к духовенству и к совершаемым им таинствам и подвергались, конечно, гонениям.

Первых проповедников ереси сбросили с моста в Волхов. Но ересь после этого не прекратилась, так же как не прекратились и злоупотребления духовенства. Через несколько лет появилась и другая ересь, которая заходила в своих учениях еще дальше. Еретики отвергали вообще значение церковных обрядов и таинств, отвергали поклонения иконам, монашество и всякие обряды, прочно укоренившиеся в православной церкви.

Безграмотной массе не под силу было разбираться во всех противоречиях Священного Писания с церковными уставами, и она враждебно относилась к людям, вносившим смуту в верования и понятия, с которыми она сжилась. Власти же, которым мешали эти беспокойные, может быть и ошибавшиеся, но искавшие истины люди, поступали с ними жестоко и не по-христиански. Епископ Геннадий, присланный из Москвы в начале XV века, особенно сурово преследовал еретиков. Он осуждал их на сожжение на кострах, на повешение или на вечное заточение в сырых, смрадных подземельях. Для посрамления еретического учения перед жителями Новгорода он устраивал процессии из осужденных еретиков, одетых в вывороченные одежды, с берестяными шлемами и с соломенными венцами, которые зажигали на их головах. При помощи таких жестоких мер главари еретического учения были истреблены, а немногие оставшиеся в живых последователи рассеялись по всей русской земле.

Иллюстрации к разделу

Новгород. Софийский собор и памятник Тысячелетия России

Угловая, Митрополичья башня Новгородского кремля после реставрации. Современная фотография

Теплый Софийский собор и колокольня

Н. К. Рерих. Церковь Спаса на Нередице

Новгород. Юрьев монастырь. Открытка 1910-х гг.

ГЛАВА III

Разделение древнего Новгорода на стороны, концы и улицы. — Управление. — Князь Ярослав Мудрый и его грамота. — Значение власти князя в Новгороде после грамоты. — Вече. — Посадник. — Тысяцкие и сотские. — Состав населения. — Вольница новгородская.

Когда вы въезжаете в Новгород по Волхову из озера Ильменя, то вам кажется, что город расступается на две стороны, чтобы пропустить реку, а она, в свою очередь, сжимается, чтобы не теснить его. Пройдя мимо темной, старой рощи, скрывающей Перынский скит, мимо отлогого песчаного берега, с вековыми седыми ивами, и златоглавого Юрьевского монастыря, с одной стороны и мимо Рюрикова городища — с другой, Волхов осторожно пробирается между центральными сторонами города — Софийской и Торговой. Здесь он как бы подчиняется городу и отдает себя на полное пользование ему. Здесь перекинут мост, соединяющий стороны, здесь была всегда сосредоточена главная жизнь города — торговая, административная и религиозная. Тихо и покорно протекает Волхов между площадями и улицами, раскинувшимися по его берегам, проходит мимо старых загородных монастырей, затем, как бы размахнувшись и вздохнув полной грудью, он расширяется и убегает вдаль между пустынными отлогими берегами.

На восточном низменном берегу Волхова было ядро поселений древних ильменских славян. К этому берегу подплывали варяжские гости с