Он лучше всех сверстников знал веннскую Правду. И горд был случаем лишний раз объяснить её глупышу.

Широкая Светынь молча слушала его рассуждения, лишь вздыхала волнами. Наверное, она знала всё наперёд…

Тонко и нежно зазвучала деревянная дудочка. Чуть слышный трепещущий звук растворился в вечернем небе, наполненном закатными красками. Мелодия, невыразимо прекрасная, отравленная сладкой печалью расставания с умирающим на глазах днём, причудливой бабочкой запорхала в прозрачном воздухе. И суровые, меченные боевыми шрамами мужчины даже не заметили, в какой миг их поросшие шерстью сердца отозвались и тоже затрепетали в такт странной дурманящей песне, а души переполнил нестерпимый восторг, замешенный на такой же нестерпимой тоске.

«Мгновения ускользают, — пела им дудочка. — Они были полны света, но их не вернуть. Чудо и красота мимолётны, а счастье рождается обречённым на гибель…»

Мелодию извлекала из простенького инструмента гибкая девушка, до глаз закутанная в дымчато-прозрачный шёлк Алая ткань приглушённым багрянцем искрилась в закатных лучах. Девушка начала медленный танец, движения её бы ли точными и скупыми, но вместо похотливых улыбок вооружённые мужчины вдруг начали закрывать лица руками, пряча неудержимые слёзы'

Слезы лишали взор привычной ясности хрупкую фигурку танцовщицы кутала пелена и она казалась летящей, прозрачной и невесомой сотканной из дождевых капель. Тающей, как те мгновения чуда и света, о которых грустила дудочка. В беззащитных движениях девичьего тела мерещились то последние язычки пламени, умирающего под порывами ветра, то грустное и прекрасное кружение сорванного лепестка…

Мужчины, привычные к жути и смерти, узрели перед собой манящую бездну, и сопротивляться ее зову не было сил. Да и желания не было.

Задыхаясь от любви и восторга, они жадно пили красоту безвозвратного, вбирали тлетворную красоту смерти.

Танец и дудочка уносили их из привычного и надёжного мира всё дальше в одинокую призрачную вселенную, отправляя в погоню за недостижимым.

В руке девушки возникла длинная лента. Она сверкала зеркальным серебром, так что последние солнечные лучи дробились в её волнах и складках каплями крови. Лента вилась кольцами, выплетала причудливые спирали, вела за собой взгляд. Танец Смерти набирал силу, бренный мир таял и тёк, выплавляясь для каждого во что-то своё.

Смуглый молодой нардарец увидел мальчишку лет пяти. Похожего на него самого, как почка на дерево. Мальчишка тоже танцевал, но нежные переливы дудочки в видении нардарца обернулись суровыми грозовыми раскатами родовых барабанов. Мальчишка танцевал древний воинственный танец. Танцевал здорово, и сам это понимал. По малости лет ему не хватало сосредоточения, он всё взглядывал на отца, и глаза смеялись, а губы вздрагивали, не в силах сдержать счастливой улыбки. Сын…

Если бы…

Если бы родился пять лет назад. Если бы ему позволили явиться на свет…

Жена умирала, не в силах разрешиться от бремени. И повитуха, видевшая много рождений, сказала, что возможно спасти всего одну жизнь. Выбирай, воин.

Нардарец выбрал жену. Он поступил разумно. Она могла выздороветь и принести ему нового сына. И повитуха не дала нерождённому узреть Священный Огонь, а жена… Она прожила ещё три дня. Повитуха сказала, что её тело перебороло горячку, но душа устремилась следом за первенцем. Так он потерял всё.

Пять лет в «семье» Мавута не были жизнью, он понял это только сейчас. Он был мёртв, но танец Преходящего вернул ему жизнь. А вместе с ней — боль. Такую, какой не в силах вынести живой человек.

«Сынок! Сынок…»

Мальчишка недоумённо взглянул на отца. Что случилось? Кругом родня, а он — танцует в кругу, и танец ему удаётся, и рокот барабанов рождает эхо на склонах! Вот оно, счастье!

«Что же ты плачешь, отец?..»

«Всё хорошо, малыш. Я с тобой. Больше мы не расстанемся…»

Он должен был спешить, пока не растаяло, не исчезло увиденное в мелькании серебряной ленты. Страшась опоздать, воин рванул из ножен кинжал и с размаху хватил отточенным лезвием себя по горлу.

Почему он не сделал этого раньше?..

Вспышка боли, короткая и смехотворная… Её сменил беспредельный покой, наступило чудесное умиротворение. Вот теперь всё было действительно хорошо.

Никто из воинов даже не дрогнул, когда нардарец повалился лицом в костёр. Напротив, рубиновые брызги даровали танцу Преходящего совсем уже запредельную силу. В струящемся серебре улыбались давно умершие близкие, воскресала любовь, оживала погубленная мечта. Счастье, которое каждый из них держал когда-то в ладони, а потом упустил, чудесным образом возвращалось.

Допустить ли, чтобы оно снова исчезло?

Нельзя! Невозможно!

А значит, надо спешить, пока всё не оборвалось. Скорее, не то будет поздно!

Дальнейшее свершилось очень быстро. Гораздо быстрее, чем о том можно рассказать. Блеск выхваченных клинков, сверкание ленты, алая кровь…

Девушка отняла от губ дудочку и перевела дух. Танец Умирания таит великую власть, но даром он не даётся. Не у всякой танцовщицы, сумевшей войти в этот Танец, хватает сил из него выйти…

Облачённая в шёлк одолела ядовито-сладостное искушение. Дело, ради которого она начала Танец, ещё не было завершено.

Отдышавшись, она стала осматриваться. Путь к пещере Железного Вабика был открыт. Ну, почти. У входа — всего один человек, и он не остановит её, кем бы он ни был.

Юная танцовщица отбросила ленту, пристальнее вгляделась в молодого стража. Вздрогнула было от неожиданности, но сразу овладела собой. Медленно сняла шёлковую повязку, закрывающую лицо. В последнем закатном луче яркой зеленью сверкнули глаза…

«Таемлу!..»

Горный Кузнец узнал её сразу.

Таемлу…

Повзрослевшая, наделённая, как и многие её новые сестры, сверхчеловеческой красотой. Юная жрица Кан Милосердной, ставшая служительницей Мораны.

Как могло такое произойти?..

Горный Кузнец обратил взгляд на юношу, стоявшего у порога пещеры. Тот, естественно, видел, что произошло с заставой в ущелье, но оставался безучастно спокойным. Он никому не позволит войти внутрь. Правда в предстоявшем бою будет на его стороне…

Старик напряг зрение, стараясь различить в гаснущем свете черты его лица. Он уже догадался, кто это, но сердце снова кольнуло.

Перед ним стоял Бусый… Сильный и взрослый, удивительно похожий на своего деда, каким тот просился в ученики.

Бусый, угодивший в соратники к Владыке Мавуту…

Горный Кузнец прижал ладонью птицу, ломившуюся вон из груди. Ему понадобилось усилие, чтобы вспомнить: наблюдая за щепками, он заглянул по течению Потока довольно далеко вперёд. А значит, в том русле Времени, которое было реально для Бусого и Таемлу, эта гибельная встреча ещё не состоялась.