Она говорила настолько искренне, что невозможно было усомниться ни в одном слове. Да еще жалюзи, шелестящие от ветра, голоса людей в деревне, занимающихся своими привычными делами, бессмысленный собачий лай вдалеке, Турк, потягивающий свою воду со льдом с таким видом, словно все эти сведения были для него прошлогодним снегом.

— А я думала, Джейсон Лоутон…

В книгах, которые читала Лиза, говорилось, что Джейсон Лоутон погиб в результате несчастного случая в последние, самые хаотические дни Спина. На Земле тогда царила паника. Погибали сотни и тысячи.

— Если этот препарат ввести взрослому человеку, — спокойно продолжала Диана, — он его убивает. Он перестраивает ядро человеческой нервной системы так, что она становится подвластной манипуляциям, которые совершает над ней сетевой разум гипотетиков. Да, при этом возможно что-то вроде коммуникации. Только убивающей самого коммуникатора. Теоретически процедура может быть безопасной, если ее произвести над зародышем in vivo. Над еще не родившимся ребенком в матке.

— Но это…

— Не имеет оправданий, — докончила за нее Диана. — С нравственной точки зрения — чудовищно. Но кое для кого это было огромным искушением. Даже не знания — чего от нас хотят гипотетики, каковы их цели? — а своего рода эпифании. Искушением единения с божественным.

— Марсиане хотели не допустить этого?

Диана слегка смутилась:

— Они сами первыми это попробовали.

— Ввели это… ребенку?..

— У них ничего не вышло. Ребенок умер в двенадцать лет. Эксперимент проводился той же самой общиной аскетов, которая воспитывала Сьюлин Муа. Она была рядом с ребенком, когда он умер.

— Как они на это решились…

— Больше никогда не решались. А вот у нас — решаются. Там все-таки — закон, обычаи, а у нас… Именно этого и хочет Сьюлин Муа: чтобы здесь никогда ничего подобного не повторялось. Или… если это уже случилось, то как-то помочь.

Из окна дул теплый ветерок, но Лизе стало вдруг холодно.

— Уже случилось, вы говорите?

— Ван это передал Джейсону, вместе со всем остальным. И культуру, и технологию выращивания. Но с тех пор тридцать лет прошло! Это бы уже тыщу раз попробовали. К счастью, большинство из нас все-таки в здравом уме. За исключением некоторых… я бы сказала, проходимцев.

— Я думал, у Четвертых нечто вроде прививки от безумия, — сказал Турк. — Ну вот хотя бы Томас. Раньше он квасил как черт, матюгался и вечно дрался в кабаках. А с тех пор, как стал Четвертым, не пил ничего крепче пива.

— Нет. Прививка только от явной, грубой агрессии. Но, как и всем, нам приходится иногда делать выбор. Особенно когда речь идет о самозащите — но не только. Есть вещи безнравственные, бесчеловечные, и в то же время как бы абстрактные. Сделать укол беременной, которая добровольно на это согласилась… какая тут агрессия? Тем более если ты убежден в необходимости этого для всего человечества…

— Так вот почему Генетическая Безопасность интересуется Сьюлин Муа!

— Да. И УГБ, и все подобные организации. Вы знаете, страх перед Четвертыми — далеко не исключительно американская национальная черта. В исламских странах по этому поводу еще не то творится. Прятаться уже некуда. УГБ десятки лет пытается завладеть марсианскими биотехнологиями. Только, похоже, не затем, чтобы спасти от них мир, а затем, чтобы их монополизировать. Пока им это не очень удается. Надеюсь, и никогда не удастся. Джинн выскользнул из бутылки. Но они работают, время от времени кое-что узнают. Например, о той же Сьюлин Муа. А уж общение Четвертых с гипотетиками… Сама эта идея, наверное, должна вызывать у них просто панический ужас.

— Потому же, почему и у вас?

— Отчасти да. Но только отчасти, — ответила Диана и отхлебнула воды.

Деревенский муэдзин стал созывать на молитву. Диана никак не отреагировала на звуки колокола.

— Сьюлин Муа была в Порт-Магеллане по крайней мере еще раз, — сказала Лиза. — Двенадцать лет назад.

— Да.

— По тем же причинам?

— Да.

— Ей удалось? В смысле… остановить это…

Ибу Диана отвела глаза.

— Нет. Не удалось. Она была знакома с моим отцом…

— Она много с кем была знакома. Как звали вашего отца?

У Лизы заколотилось сердце.

— Роберт Адамс.

Диана покачала головой:

— Нет, к сожалению, такого имени я не слышала. Но вы говорили, у него был какой-то друг в Кубелике?

— Да. Аврам Двали.

— Вот те на. — Диана нахмурилась и замолчала.

Лиза совсем разволновалась:

— Он тоже Четвертый?

— Да, он Четвертый. Только у него, на мой взгляд, не все в порядке с головой.

Отведя Айзека домой, Сьюлин Муа рассказала доктору Двали о цветке.

Рассказ звучал столь невероятно, что на поиски розы тотчас отрядили экспедицию. Сьюлин осталась дома, но дала подробные указания, где искать цветок. Доктор Двали взял одну из поселковых машин и вместе с еще тремя мужчинами уехал в пустыню. Другой реакции от него и не следовало ожидать, думала Сьюлин. Человек, помешанный на гипотетиках (если только его «гипотетики» имели что-то общее с настоящими), конечно же, не откажется от такого подарка, как цветок из иных миров…

Двали вернулся через пару часов. Розы он не нашел, зато нашел кое-что другое. Он созвал всех в столовую, раскрыл хлопчатобумажную сумку и достал оттуда образчики, собранные в пустыне.

Одна из находок представляла собой губчатый зеленый диск в форме миниатюрного велосипедного колеса с тонкими, как прутики, спицами и узлом корней, растущих из втулки. Другая — прозрачную трубку диаметром около сантиметра и длиной с предплечье Сьюлин. Третья — липкий шишковатый ком, напоминающий кулак, в синих и красных прожилках.

Все это мало походило на растения, хотя, возможно, и имело когда-то органическое происхождение. Колесо местами почернело и раскрошилось. Пустотелая трубка треснула по всей длине, а кулакообразный ком приобрел мертвенную бледность и уже издавал неприятный запах.

— Вы нашли это в пепле? — спросила миссис Рэбка.

Двали покачал головой.

— Нет. Представьте себе, это росло.

— Там, в пустыне?..

— Я не знаю, что это может быть. Наверняка какое-то отношение к пеплу оно имеет, но какое — не знаю.

Двали выжидающе посмотрел на Сьюлин.

Сьюлин промолчала.

* * *

Утром она пришла навестить Айзека, однако дверь оказалась запертой. Возле нее стояла, скрестив руки, миссис Рэбка.

— Он плохо себя чувствует.