При сопоставлении с орудиями предшествующего периода, например, Майданской стоянки, особых изменений не наблюдается. Бытуют те же формы долот и тесел, среди которых наиболее характерны долота со скошенным лезвием и желобчатым выемом. Сохраняется разнообразие скребков с преобладанием концевых и распространением дублированных. По-прежнему специфичны скребковидные ножи «ложкари» и скобели с желобчатым выемом. Сохраняются предыдущие формы ножей и среди них — уникальные ножи на плитчатом кремне[364]. Появляются крупные листовидные ножи-кинжалы[365], а среди комбинированных орудий — скребковидные ножи-резчики. Наконечники стрел и копий в основном сохраняют прежние формы, но начинают преобладать наконечники с намеченным черешком.

На I Сумской и III Удельно-Шумецкой стоянках найдены крупные мотыги из твердых пород камня[366]. Возможно, в этом уже необходимо усматривать возникновение зачатков земледелия, как правило, сопутствующего в лесостепной зоне скотоводству. О переходе к разведению домашних животных свидетельствуют найденные на Сумской стоянке немногочисленные кости домашних животных — мелкого и крупного рогатого скота.

Датировка памятников второго этапа ввиду отсутствия надежных материалов пока может считаться лишь предварительной. Но, опираясь на то, что вещевые комплексы памятников этого периода еще очень близки материалу Майданской стоянки, следует полагать, что первые хронологически следуют за последней стоянкой. И если Майданская стоянка по находке янтарной подвески была датирована временем не позже рубежа III–II тысячелетий до н. э., то следующие по времени стоянки типа I Сумской и III Удельно-Шумецкой, очевидно, существовали в начале или в первой четверти II тысячелетия до н. э. Ранее же предложенные даты как для Сумской (вторая четверть II тысячелетия до н. э.)[367], так и для III Удельно-Шумецкой (рубеж первой и второй четвертей II тысячелетия до н. э.)[368], естественно, должны быть откорректированы.

В первой четверти II тысячелетия до н. э. в размещении волосовских племен происходят серьезные изменения, вызванные, прежде всего, внешним воздействием — проникновением в край мощной группы балановских племен[369]. Прочно осваиваются волосовцами берега Волги между устьями рек Оки и Кимы, преимущественно по левой стороне.

Бассейн р. Свияги, так густо насыщенный в предыдущее время поздненеолитическими и ранневолосовскими памятниками, в начале II тысячелетия до н. э., очевидно, под натиском балановских племен был покинут волосовскими племенами. Лишь редкое население сохранялось по самому берегу Волги, располагаясь на высоких естественно укрепленных мысах. Об этом свидетельствуют остатки отдельных кратковременных поселений у сел Нижний Услон, Антоновка и Сюкеево, расположенных на высоких естественно укрепленных мысах и содержащих керамику, близкую по форме и особенно по характерному округлому утолщению края венчика, по орнаменту, керамике Сумской стоянки. Вероятно, с этой керамикой следует увязывать найденные у д. Сюкеево отдельные каменные орудия, в том числе антропоморфную кремневую фигурку[370].

От устья р. Белой вверх по Каме в первой четверти II тысячелетия до н. э. простиралась территория формирования раннего (гаринского) этапа турбинской культуры, время которого О.Н. Бадером ограничивается первой половиной II тысячелетия до н. э.[371]

Промежуточная территория между турбинской и средневолжским вариантом волосовской культуры до сих пор остается белым пятном на карте первой половины II тысячелетия до н. э. (см. рис. 36). Возможно, значительная часть Нижней Камы в это время оставалась незаселенной. Но памятники, известные в устье р. Белой — стоянки у с. Сауз (раскопки Г.Н. Матюшина и О.Н. Бадера), у д. Бурнаш (разведки А.П. Шокурова), так же, как и редкие стоянки в нижнем и среднем течении р. Ик — средний горизонт Игимской стоянки, стоянка у дер. Мелли-Тамак, содержат керамический материал, несколько отличный как от керамики раннетурбинских, так и от ранневолосовских памятников. Это крупные, очевидно, круглодонные сосуды, изготовленные из глины с преимущественной примесью песка и шамота и редко — из растительных остатков. Поверхность их гладко заглажена и орнаментирована зональными узорами, выполненными нарезными линиями и реже — зубчатым штампом. Среди узоров встречается и мотив шагающей гребенки. Отмечены сосуды с выступающим наружу краем горла, а также сосуды со слабо профилированным горлом.

В целом, материалы бельско-икских памятников, как уже отмечалось выше, принадлежат еще одной культурной группе волосовско-турбинской общности.

Важно заметить, что культура населения Среднего Поволжья, Прикамья первой половины II тысячелетия до н. э. в самых общих чертах проявляет определенную близость и к культуре зауральских памятников начала эпохи раннего металла. В основном эти черты наиболее отчетливо выступают в керамике, тогда как каменные орудия значительно более специфичны[372].

Поэтому есть основание утверждать, что на рубеже III–II и фактически в первой половине II тысячелетия до н. э. в обширной лесостепной зоне Евразии по обе стороны Уральского хребта еще продолжали сохраняться элементы этнокультурной общности, которую мы наблюдали в эпоху неолита. Однако в результате усиления локальных особенностей составные части этой общности все более и более обособляются и происходит формирование волосовской, турбинской, горбуновско-дмитриевской и других самостоятельных культур, сохраняющих лишь некоторые реликты прежней общности. Внутри каждой из этих культур выделяются локальные варианты.

Средневолжская группа волосовских племен с центром в казанско-марийском течении р. Волги занимала в основном лишь левобережье и простиралась во втором этапе развития волосовской культуры до устья р. Ватомы, где еще в конце XIX в. у оз. Колодовец была обнаружена Безводненская стоянка с характерной ранневолосовской керамикой[373]. Близкая по форме керамика имелась и на нескольких других стоянках, расположенных ниже по р. Волге — стоянка I у затона Памяти Парижской коммуны, II Отарская стоянка и др. Для керамики всех этих памятников характерны сосуды с округлым дном, закрытым или прямым горлом, украшенные оттисками зубчатого штампа и перевитого шнура.

Западнее Безводненской стоянки вплоть до Костромского течения р. Волги ни ранних, ни поздних стоянок волосовского типа не обнаружено, хотя здесь многими исследователями (О.Н. Бадер, Н.Н. Гурина, Б.А. Сафонов, Г.А. Архипов и др.) проводились детальные разведки, выявившие памятники различных эпох. Самой северной стоянкой по р. Оке является I Гавриловская стоянка[374], а далее низовья р. Оки также не знают памятников волосовского типа. Возможно, это явление следует объяснять продолжавшимся заселением района в начале II тысячелетия до н. э. позднейшими балахнинскими племенами, концентрация которых в это время особенно усилилась в районе слияния Оки с Волгой (рис. 33). Немалую, если не сказать главную, роль в этом сыграли волосовские племена, подступавшие с востока по Волге и с юга к приустьевой части р. Оки.

В свою очередь волосовские племена под натиском балановско-фатьяновских племен в начале II тысячелетия до н. э. были вынуждены покинуть почти все правобережье Волги и Оки (до устья р. Теша Велетьма).

Правда, небольшая группа населения, вероятно, сохранилась в верховьях р. Суры, где на одной из стоянок