Флер плюнула снова. Ноздри забило отвратительным запахом паленого мяса, и пол ушел из-под ног.

На этот раз она не промахнулась.

Через несколько минут тьма развеялась. Анна увидела, что сидит на полу в обнимку с Ангелиной, пол перед ними покрыт полупрозрачной белесой жижей, и по ней, совершенно не опасаясь прожечь обувь, ходит заместитель Филин. Анна поймала его взгляд, и левый глаз Филина дернулся: Филин подмигнул ей и произнес:

— Вам повезло, девушки, что я успел поставить блок.

— Идиотки! — а это уже рявкнул лунный аксолотль, причем таким тоном, которого никто не ожидал от него услышать. — Это же человек! Как вы посмели, как вам в голову взбрело!

Флер, уже принявшая свой привычный облик, лежала чуть поодаль на оперативно развернутой медицинской платформе и готовилась отправляться в лазарет. В сторону своих недавних жертв она не смотрела. Ангелина решительно заправила за ухо прядь волос и заявила:

— Знаете, что? Вы лучше на нее посмотрите, что она творит! С Сергеем, с Мусой, я не знаю, с кем еще! Сама виновата, допрыгалась!

Анна смотрела в сторону Флер — но видела только Лаверна, стоявшего чуть поодаль. Господин ректор скользил взглядом то по Флер, то по Анне и Ангелине, и она никак не могла понять выражения его лица.

— Хочешь сказать, что эксперимент выходит из-под контроля?

Филин понятия не имел, как заставил ядовитый плевок паучихи рухнуть на пол буквально в нескольких сантиметрах от него, заслонившего собой незадачливых волшебниц. Он не понял, как оказался рядом с ними: тело сработало само, закрыв девушек и выставив перед собой нечто незримое, похожее на плотный пластик.

Была ли это работа Царя-Ворона или его собственные новые способности — Филин не знал тоже.

Сейчас, сидя в кабинете Аберфорта в компании лунного аксолотля, декана Лю Шеня и его заместителя Ричи Нараявы, Филин пытался взять себя в руки и сохранять спокойствие. Получалось, откровенно говоря, не очень. Хотелось подняться к себе и напиться до полнейшего изумления.

Возможно, это могло помочь.

— Вряд ли, — подал голос Нараява. Высокий, тощий, с гуталиново-черной кожей он выглядел по-настоящему пугающим, но был добрейшей души человеком, и студенты его просто обожали. Нараява оказался самым рьяным приверженцем теории Аберфорта о правительственном эксперименте. — Все происходящее — невероятно логично. Если наших студентов обучают магии, но не говорят, как ее использовать правильно и как контролировать, то такие эксцессы в порядке вещей.

— Хуже всего то, — произнес Лю Шень, — что мы ничего не можем с этим сделать. По большому счету, это уже не наша академия. Как наказать этих трех дамочек? Да никак. Что им занесение в личное дело? Исключить нельзя, наказать нельзя.

— Полная анархия, — согласился Аберфорт. — Причем анархия существ, наделенных очень опасными способностями и не умеющими их контролировать.

Филин вздохнул. Как когда-то говорила его бабка, работай больше, не будет времени на ерунду — и сейчас он прекрасно понимал ее правоту.

— Предлагаю ввести коррективы в учебный план обоих факультетов, — произнес он. — После обязательных пар — дополнительные занятия по общеобразовательным дисциплинам. Строгая посещаемость, доклады, рефераты. Будут заняты с восьми до восьми — не найдут времени на такие вещи, как сегодня.

Коллеги посмотрели на Филина с одинаковым выражением, которое можно было трактовать как «Спаситель ты наш!»

— Ваш сегодняшний поступок достоин всяческого восхищения и уважения, — склонив голову, произнес Лю Шень, обожавший сопровождать самыми заковыристыми словесами все жизненные обстоятельства. Филин улыбнулся.

— Я просто сделал то, что должен был сделать, — ответил он. — Так что, коллеги, предлагаю ударить по чужому эксперименту нашим родным бюрократизмом. Когда ребята начнут писать по три бумажки на каждый вздох, у них банально не хватит сил на привороты и превращение однокурсниц в пауков.

Лю Шень и Нараява поежились: они видели, как Флер превратилась из паучихи обратно в человека, и зрелище оказалось весьма впечатляющим.

— В рамках того же бюрократизма, — без улыбки произнес Аберфорт, — предлагаю обратиться к нашему ректору и попросить наложить запрет на магию во время занятий. Всеобщий русский можно изучать и без сверхспособностей.

Все, разумеется, признали его правоту, и Лю Шень вызвался немедленно поговорить с господином Фро. Филин отчего-то почувствовал липкий холод в груди. Ему вдруг стало ясно, что, как только Лаверн его увидит, то сразу же поймет, что Царь-Ворон рядом. Обязательно поймет.

— Пожалуй, я не смогу составить вам компанию, — вздохнул Филин, старательно делая вид, что искренне об этом сожалеет. — Этот плевок мне дорогого стоил.

Разумеется, никто в этом не усомнился. Аберфорт, добрая душа, настойчиво предложил Филину отправляться к себе и отдохнуть — и, конечно же, такое замечательное предложение было сразу принято.

Закрыв дверь в комнату, Андрей привалился к ней спиной и некоторое время стоял так, неподвижно и без сил. Потом он прошел к заветному тайнику и, не тратя времени даром, свернул золотистую пробку с бутылки коньяка и припал к горлышку, словно к губам возлюбленной.

Желанное облегчение не пришло. Но Филин вдруг понял, что не все так плохо — особенно, когда сидишь в траве на солнечной поляне, кругом царит и властвует лето, и вкус земляники на губах настолько сладок, словно это и есть сама жизнь.

Филин обернулся. Здесь, в землях, которые когда-то принадлежали Лаверну, он был совершенно один. Иссиня-черный плащ Царя-Ворона тянулся по траве. Воздух был наполнен голосами птиц и насекомых.

— Почему я? — спросил Филин. Корона на голове была сейчас настолько легкой, что он почти не ощущал ее колючего прикосновения. Или же просто привык? — Почему ты выбрал именно меня?

Никто не ответил.

Возможно, подумал Филин, это была простая случайность. Так уж совпало, и теперь ничего не поделаешь. Он бездумно сорвал еще одну земляничку, отправил в рот — здесь хорошо, неудивительно, что Лаверн так хочет вернуться.

Интересно, что сейчас делает его оставленное тело там, в академии? Лежит ли на кровати, тупо таращась в потолок, бредет куда-то… Филин вдруг понял, что ему это безразлично. Ощущение покоя было настолько полным и всепроникающим, что он захотел остаться здесь навсегда. Лежать в траве, слушать птичьи голоса и следить за полетом пчел…

— Вставайте, Андрей Петрович, — сказал Царь-Ворон у него в голове, и голос, надо сказать, был вполне приятный. Не то отвратительное клекотание, которое Филин слышал раньше. — Вставайте, Андрюша.

Царь-Ворон был чуждой силой, непостижимой человеческим сознанием. Филин почувствовал, как волосы на голове поднялись жесткой копной. Но сейчас Царь-Ворон был расположен к нему вполне доброжелательно. Гигант поднял жука из травы и посадил на ладонь.