– Войдите.

Девушка открыла дверь и вошла в комнату. Клодин была одна. Она стояла у открытого окна, словно отчаянно нуждалась в свежем воздухе. Обернувшись, чтобы посмотреть на вошедшего, Клодин развеяла все страхи Розеллы, потому что заговорила с неподдельной теплотой.

– Моя дорогая Розелла! Как я рада тебя видеть! – Она, пошатываясь, шагнула вперед и протянула руки.

Розелла сжала холодные пальцы женщины, скрывая тревогу при виде бледного изменившегося лица, тусклых глаз. Клодин потеряла свой здоровый румянец. Исчезли и лучезарность, и радостная веселость, и легкость.

– Вот так сюрприз, – сказала Розелла после того, как они расцеловались. Я не знала, что вы возвращаетесь домой.

– Никто не знал. Все решилось в спешке. Мне стало нехорошо.

Причина была очевидна. Тело Клодин раздалось от беременности, которая и в день свадьбы могла бы оказаться очень заметной, но умелая портниха, использовав огромное количество складок, успешно скрыла этот факт. Розелле стало абсолютно ясно, почему Себастьен полностью осознавал, что потеря наследства ничего не изменит: графа де Вайи не заботило, что Себастьен обеднеет, главное, чтобы его несчастная дочь вышла замуж за отца своего будущего ребенка, как подобает девушке ее положения.

– Как ты себя чувствуешь сейчас? – спросила Розелла, помогая Клодин сесть в шезлонг.

– Рада, что вернулась домой. Я болела все путешествие. Долгая езда в карете стала невыносимым мучением. – Она поднесла руку к глазам, словно пытаясь стереть воспоминания об этом.

Розелла наклонилась и положила ноги Клодин на подставку шезлонга.

– Вот! Так тебе будет удобно. Прикажу принести чаю с лимоном.

– Я знала, что ты позаботишься обо мне. – Клодин благодарно откинулась на подушки, которые Розелла подложила ей под спину. – Мадам де Луимонт едва поздоровалась со мной. Она смотрела только на Себастьена и говорила, как замечательно он выглядит, какой он высокий и красивый, будто нас не было семь лет, а не семь недель. Какая она странная! Уверена, свекровь даже не заметила, что я в положении. Единственное, о чем она могла думать и спрашивать, сделает ли Себастьен для нее то, сделает ли это. А он все еще в дорожном костюме! Мадам де Луимонт не рассеянная и не странная только тогда, когда говорит о сыне. – В голосе Клодин появились обиженные нотки. – Он ушел с ней, она держалась за его руку, словно у нее нет сил идти без него. Себастьен совершенно забыл обо мне.

– Когда появится малыш? – спросила Розелла, желая перевести разговор на более приятную тему.

Огонь, вспыхнувший в глазах Клодин, был тут же погашен глубокой тягостной печалью.

– Ранней осенью, – уклончиво ответила она. Розелла тактично не настаивала.

– Прекрасное время для рождения ребенка, когда закончится летняя жара.

– Да, – уныло согласилась Клодин.

Подали чай. Розелла наполнила чашки, и Клодин, казалось, немного ожила, выпив ароматного напитка.

– Очень вкусно. Не могу передать тебе, как ужасно все время чувствовать себя больной в этих заграничных отелях. До сих пор я обожала путешествовать. Мы вместе с папой были почти всюду, но на сей раз я не могла оценить иностранную кухню. Что бы я ни съела, меня тошнило. Я часами лежала в комнатах с опущенными жалюзи, мучаясь от ужасной головной боли, а Себастьен ходил на прогулки в горы, плавал или скакал верхом. На всех курортах были игральные столы для вечерних развлечений, но ему все казалось неинтересным. И все-таки он откладывал возвращение домой. Морской круиз положил конец нашему путешествию. Море было довольно спокойным, и я чувствовала себя неплохо, пока не перегрелась на солнце. Потом у меня начались такие судороги и боли, что я испугалась потерять ребенка. Тогда я объявила, что возвращаюсь домой, и неважно, поедет он со мной или нет.

Розелла догадывалась, почему Себастьен затягивал путешествие, несмотря на плохое самочувствие жены. Он хотел оставаться подальше от Розеллы, чтобы подавить свои чувства к ней. Она надеялась, что причина именно в этом. И не имеет значения, чего он ждет от нее. Все, что могло быть между ними, закончилось с его женитьбой. Розелла так решила.

– Клодин, теперь все будет хорошо, – успокаивающе сказала она. – К тебе станут относиться очень внимательно.

– Надеюсь, это девочка, – горячо произнесла Клодин.

– Да?

Дрожащей рукой женщина отставила чашку в сторону, в ее глазах заблестели слезы.

– Себастьен, возможно, полюбит дочку, но он даже не разрешает мне упоминать, что может родиться мальчик. Для него ужасное унижение иметь сына, который никогда не унаследует любимый замок.

На лицо Розеллы легла тень. Неужели следующему поколению придется испытывать еще большие лишения из-за завещания, которое уже причинило столько страданий?

Покинув Клодин, девушка медленно побрела в свои апартаменты. Сквозь открытую дверь донесся резкий голос Луизы, отчитывающей служанку.

– Как ты позволила своей хозяйке появиться в утреннем платье в этот час дня? И с драгоценностями!

– Я ничего не могла поделать, мадемуазель. Она больше не слушает меня. Временами мадам сидит перед зеркалом и надевает все драгоценности, которые у нее есть.

– В этом нет ничего необычного, – поспешно заявила Луиза. – Иногда она немного скучает. Тебе теперь постоянно нужно следить, чтобы всегда были готовы нужные наряды, а остальное… э… убирать подальше.

Голос Луизы затих, когда Розелла повернула к лестнице. Значит, дочери Маргариты в курсе ухудшения ее здоровья, а горничная не знает, как управиться с хозяйкой. Возможно, после возвращения Себастьена Маргарита снова придет в себя.

Розелла вошла в западное крыло, ее тень плавно пересекла прямоугольники света на полу коридора. Сквозь высокие окна падали золотистые лучи вечернего солнца. Она не позвала Мари, которая, если находилась в апартаментах, всегда ждала хозяйку у дверей. Горничная едва ли уже вернулась с дневной прогулки с молодым конюхом. Кажется, у них серьезный роман. Но когда Розелла дошла до той части крыла, где располагались салоны, через открытые двери она увидела, что не одна в своих покоях. Девушка побелела как полотно. Ее ждал Себастьен.

Она остановилась. Он поднялся с кресла. На его губах заиграла полуулыбка. Розелла сделала несколько шагов в комнату и положила шляпу с кнутом на боковой столик. На стене громко тикали часы. Себастьен приблизился к застывшей девушке.

– Я пытался забыть тебя, Розелла, но это невозможно.

– Ты не должен говорить мне подобных вещей! – Она отошла и положила руку на спинку кресла, словно хотела поставить между ними преграду.

– Почему нет? Немногие люди могут быть совершенно откровенны и честны друг с другом, как мы. Слишком поздно что-либо исправить. Именно потому, что мы искренни, я имею право напомнить, что ты сама предложила, чтобы мы поженились.

– Тогда я не знала, что ты помолвлен… или что Клодин уже скомпрометирована.