– Они, кажется, подозревают меня самого! – пожаловался Мирошников. – Черт знает что такое! Какой мне резон похищать собственные деньги?!

– Ну, подобные варианты не новость, – поведала я ему. – Порою так делают, когда, например, не хотят платить налоги или делиться процентами от прибыли.

– Но это же совершенно иной случай! – воскликнул Мирошников.

– Это понятно, но все-таки милиция имеет право так думать. Они обязаны отработать все версии, – как могла, постаралась я его успокоить. – В одном они, безусловно, правы: это кто-то из своих.

– В смысле? – воззрился на меня Геннадий Владиленович.

– Кто-то из тех, кто знал, что именно сегодня вам потребуется наличность, – пояснила я. – Они подготовились заранее и следили за машиной. Видимо, вели ее прямо от аптеки. Выбрали удачный момент, когда множество автомобилей застряли на светофоре, и один из них выскочил из своей точки и, перестреляв водителя и охрану, спокойно забрал кейс. Если пистолет был с глушителем, вполне возможно, что никто не обратил на это внимания: просто люди не поняли, что происходит. К тому же машина у вас с тонированными стеклами.

Мирошников выслушал меня и впал в полный ступор.

– Вам сказали, из какого оружия были произведены выстрелы? – спросила я.

Мне пришлось повторить свой вопрос дважды, пока впавший в мрачную задумчивость Мирошников наконец не понял, чего я от него хочу.

– Нет, – очнулся он. – нет, ничего подобного мне не сообщали. Мне вообще ничего не сообщали! Только спрашивали, причем одно и то же! – Мирошников очень нервничал.

Я прекрасно его понимала: непосредственно за ограблением склада последовал грабеж похуже, со смертельным исходом. Мало того что деньги украдены, так еще и смерть трех сотрудников… И все это на фоне того, что в его объединении идет явное сливание информации. Есть от чего голове пойти кругом…

В этот момент входная дверь распахнулась, и в помещение стремительно вошел Дмитрий Сергеевич Ковалев. Взгляд заместителя директора выражал тревогу. При этом я заметила, что левая щека его выглядит несколько распухшей. Ковалев хотел было сразу пройти в коридор, но, увидев нас с Мирошниковым, резко сменил курс и подошел к нам.

– В чем дело, Геннадий Владиленович? – спросил он. – Ваш звонок с просьбой срочно приехать прозвучал так неожиданно… Действительно что-то из ряда вон произошло?

Он обратил внимание на присутствие в фирме людей в милицейской форме, и во взгляде его промелькнул испуг. Я взяла на себя миссию по объяснению ситуации. Ковалев слушал с самым внимательным видом и слегка хмурился.

– С ума сойти можно! – наконец вымолвил он, когда я закончила. – Что, все деньги украли?!

– Нет! – взорвался вдруг Мирошников, гневно глядя на своего заместителя. – Им много показалось! Они сдачу оставили!

– Простите, Геннадий Владиленович. Просто я не меньше вас расстроен и растерян, потому и говорю глупости, – стушевался Ковалев.

Мирошников после такого признания несколько поумерил свой пыл и как-то вяло махнул рукой.

– Вот так, Дмитрий Сергеевич… – произнес он со вздохом. – Причем главный подозреваемый в этом деле я!

– Что за бред? – сдвинул брови Ковалев.

К нам подошел майор Стригалев. Представившись Ковалеву, он потребовал у него документы и повел его за собой. Мирошников проводил своего зама обреченным взглядом.

Суматоха в объединении продолжалась до вечера. Милиция опрашивала всех, работа, естественно, была сорвана, а о том, чтобы попытаться проникнуть в помещения, где мне еще не удалось заняться поисками и установкой прослушек, и речи не шло. Да я уже и не думала об этом. Я размышляла о предстоящей мне встрече с полковником Озеровым и о том, как сказать ему, что я больше не желаю иметь ничего общего с продолжением этой истории. Когда убивают бандитов и опасных преступников в целях их обезвреживания, это мне понятно, тут все вполне логично, но когда уничтожают мирных граждан… Это уже ни в какие ворота!

После шести, к счастью, нас отпустили. Мирошников к этому времени уже был совершенно выбит из колеи и по своему состоянию мог конкурировать со спущенным мячиком. У него не осталось сил ни на какие-либо беседы со мной, ни на дачу дальнейших указаний, и он просто распрощался со мной до завтрашнего дня. Я же собралась домой, чтобы подготовиться к встрече с Озеровым.

Я заметила, что Роксана не вышла вместе со мной из помещения объединения. И на остановке ее тоже не было. Припомнила я и то, что вообще почему-то не видела ее после обеда на работе.

Когда весельчак Костя заехал за мной, вид у него, как всегда, был приподнятый и оживленный. Сидя рядом с ним на сиденье и совершенно не слушая его болтовню, я думала, в курсе ли он тех дел, которые заварил его шеф. И, хотя это было не столь уж важно, почему-то меня это занимало.

Озеров ждал меня на конспиративной квартире, в одной ничем не примечательной девятиэтажке. По виду полковника никак нельзя было заподозрить, что по его приказу сегодня днем совершили столь бесчеловечную акцию.

– Владимир Георгиевич, – с ходу начала я. – Я, конечно, все понимаю, но думаю, что вы сильно перестарались! К чему такие методы?

– Ты о чем, Женя? – удивился полковник.

Он сидел на диване перед небольшим прямоугольным столиком, на котором стояли пакеты с соком, несколько стаканов и большая бутылка кваса. В комнате, кроме полковника, никого не было. Шофер Костя остался ждать меня внизу в машине.

– Сами знаете, – коротко бросила я. – Я не понимаю одного: зачем убивать людей просто так?!

– Слушай, Евгения! – Полковник бросил на меня внимательный взгляд. – Я очень не люблю, когда люди выражаются так туманно. Тем более не ожидал этого от тебя – ты всегда отличалась прямолинейностью. И вообще хочу тебе напомнить, что, входя в комнату, нужно как минимум поздороваться. Ты еще не забыла, что я все-таки старше тебя?

– Извините, – немного смутившись, сказала я. – Здравствуйте, Владимир Георгиевич.

– Уже лучше, – одобрительно проворчал Озеров. – А теперь садись и рассказывай, какие у тебя ко мне претензии?

– Я постою, – возразила было я, но Озеров с досадой ухватил меня за руку и с силой потащил к стулу. – Да сядь ты, тебе говорят! – в сердцах прикрикнул он. – Что случилось-то? Попей кваску, остынь! А то ты кипишь, как забытый на плите чайник!

Я коротко рассказала об обстреле мирошниковской инкассаторской машины, непрерывно следя за выражением лица полковника. Когда я закончила, он посмотрел на меня не менее пристально и произнес:

– И ты решила, что это моих рук дело? Евгения, это я тебя должен спросить – ты в своем уме?!

Я молчала. Реакция Озерова выглядела вполне натуральной. А полковник продолжил:

– Кажется, я на службе не то что не первый год, а уже не первый десяток лет! И даже не второй! Если бы мне потребовалось продлить твое пребывание в «Поволжск-фарм», уж, наверное, я не сработал бы так топорно, а? Сравни предыдущий случай и этот и почувствуй разницу. И вообще, на кой хрен мне это нужно?! Разве тебе грозит вылететь из объединения раньше срока?