— Умоляю тебя, Рафаэль, затормози. Даже тебе я не могу позволить говорить о ней в таком тоне.

Брови Рафаэля от удивления взлетели вверх, в серых глазах появилось изумление:

— Неужели эта женщина так много значит для тебя?

Себастиан твердо ответил:

— Ты даже себе не можешь представить. Она замужем, но, мне кажется, нельзя назвать этот брак счастливым. Я буду изо всех сил стараться изменить ситуацию.

Наступила неловкая тишина, оба мужчины потягивали виски и не произносили ни слова.

Любой, поглядев на них, сразу же определил бы, что они одного корня. Оба были высокими, мускулистыми, жгучими брюнетами, и еще их объединяло независимое выражение лица. И все-таки были и различия. Лицо Рафаэля было тверже, выражение его было скорее жестоким, и это подчеркивала бронзовая кожа, задубленная техасским солнцем и ветрами. От глаз расходилась сеть мелких морщинок, в которые солнце не сумело проникнуть.

Себастиан был светлее и доброжелательнее, в его глазах было больше энергии, а у Рафаэля они были ледяными и непроницаемыми.

И еще улыбки у этих двоих были разными, хотя губы, полные и красивые, были похожими. Себастиан улыбался легко и открыто, а Рафаэль криво и загадочно.

Сделав очередной глоток виски, Себастиан спросил:

— А что, собственно, ты тут делаешь? Ты пока не сказал ни слова об этом. Рафаэль усмехнулся:

— Помнишь Лоренцо Мендозу — кузена Консуэлы?

Себастиан кивнул, и Рафаэль продолжил:

— Лоренцо сейчас действует здесь в качестве мексиканского агента. Я уверен в этом, и есть еще люди, думающие так же, как и я. Он часто бывает у команчей, убеждая их присоединиться к Мексике и помочь выдворить из Техаса всех нас. Я уже давно хожу по его следам и контролирую его дела.

Рафаэль недобро улыбнулся и добавил:

— По этой причине многие считают, что я сам помогаю команчам. Но, возвращаясь к Лоренцо, хочу заметить, что в конце концов он установил, что я слежу за ним. И стал тщательно заметать следы. На сегодня я действительно не знаю со сколькими бандами индейцев он установил связи и что им наобещал. Но след его я обнаружил, и он привел меня сюда, а не в Сан-Антонио. Мне надо было установить, что он намерен делать в Галвестоне.

— Ну и как, тебе удалось это сделать?

— Конечно, — произнес Рафаэль довольно грубым тоном. — Он имел встречу с одним малым, который снабжает индейцев оружием. А завтра я направляюсь к Хьюстону. У Сэма Хьюстона довольно слабая агентурная сеть в республике Техас, и мне кажется, что моя информация будет для него не лишней. Он должен понять, что для его сторонников климат здесь, в Галвестоне, становится все менее благоприятным. И личный вклад Лоренцо в это не самый маленький, — А какого черта ты только бродишь по его следам, почему бы тебе его не прикончить?

Себастиан, говоря это, был не на шутку взволнован.

— Потому, приятель, что гораздо полезнее знать, где таится змея. Я мог бы накрыть его вместе с сотоварищами здесь, в Галвестоне. Но у каждого из них есть правдоподобная легенда, и они могут от всего отвертеться. Что касается его связей с команчами, то здесь все же нет стопроцентных улик. У самих команчей информации о контактах с ним не вытянуть и клещами. Разве они заговорят вслух о том, что он обещает им вытряхнуть гринго отсюда? Лоренцо задурил голову моему отцу, есть и еще несколько вполне уважаемых граждан, которые склонны верить ему. При этом все они ко мне относятся плохо. В случае чего Лоренцо все будет отрицать, а команчи предпочтут, чтобы их расстреляли или повесили, но своего белого приятеля не выдадут.

Себастиан не мог не признать, что ситуация сложилась весьма непростая. В словах Рафаэля он уловил большую тревогу.

Если индейцы объединят свои усилия с Мексикой, Республика Техас окажется в очень сложной ситуации, хотя большинство обитателей этой территории считает угрозу нереальной. Правда, наиболее дальновидные, в том числе и бывший президент Сэм Хьюстон, понимали, что все очень непросто.

Себастиан немного отвлеченно подумал о том, что США совершили постыдный поступок, не приняв Техас в свой состав четыре года назад.

Как бы желая успокоить его, Рафаэль пояснил, что, к счастью, у индейских племен нет единого мнения относительно сотрудничества с Мексикой. Затем он поинтересовался, слышал ли Себастиан что-нибудь о встрече, которая намечалась на март в Сан-Антонио. Тот ответил отрицательно. Ломая в пепельнице окурок своей тонкой сигары, Рафаэль пояснил:

— Если все пойдет хорошо, то это может быть историческая встреча. Команчи сами напросились на встречу, и полковник Карне дал согласие на нее при условии, что индейцы приведут с собой всех белых пленных. Вот тут-то и оказался камень преткновения!

— В чем дело? — Себастиан не понял, ему все казалось абсолютно ясным.

— О нет. Это далеко не так. — Рафаэль старался объяснить ему истинное положение дел. — Команчи — люди очень сложные в переговорах, особенно южные племена — пехнатеркуны. Боюсь, что они ожидают от техасцев гораздо больших уступок, чем те, на которые они готовы пойти. Видимо, и жители Сан-Антонио не станут терпеть запредельного нахальства команчей, как терпят его испанцы и мексиканцы. Что касается пленных, то это, по мнению индейцев, товар, и они будут торговаться за каждую голову.

Себастиан даже присвистнул, осознав всю сложность такой простой, на первый взгляд, ситуации. Он понял, что если среди техасцев не найдется рассудительных политиков, то ситуация может опасно обостриться.

Рафаэль и Себастиан за беседой не заметили, что уже наступает утро. Они обсудили планы Себастиана и договорились, что Рафаэль обязательно покажет ему свои владения.

Себастиан отправился первым. Потом, не переставая думать о предстоящей в Сан-Антонио встрече, двинулся в дорогу и Рафаэль. Он невольно возвратился мыслями к разговору с Себастианом и еще раз признал, что ему совсем не по душе роман кузена с замужней женщиной. Это его тревожило. Конечно, Себастиан был уже достаточно взрослым человеком, чтобы отвечать за свои поступки и суметь в случае чего постоять за себя. Но, несмотря на возраст, его эмоции по-прежнему были сильнее, чем здравый рассудок. Рафаэль был готов заплатить необходимую цену за то, чтобы эта дама отцепилась от его кузена.

Все женщины не более чем маленькие лживые сучки, привычно думал он под мерное постукивание копыт своего коня. Лицом они бывают похожи на ангелов, тела приводят мужчин в полубезумное состояние, а они при этом лгут и изворачиваются, готовы выдрать сердце мужчины, чтобы только насладиться его агонией и беспомощностью.

На какую-то долю секунды выражение его лица смягчилось — он вспомнил свою сводную сестру Арабеллу и поблагодарил Бога за то, что она быстро вырастает в женщину, которой, видимо, суждено стать его судьбой.

Потом он опять посуровел, подумав о других женщинах, которых знал. И впервые с того дня, как он, руководимый каким-то безумным порывом, отправился в Натчез на поиски Элизабет Риджвей, он вновь вспомнил о ней. Рафаэль подумал о Элизабет и у него перехватило дыхание, а сердце сковала давно забытая боль.