— Что, разве не так поступают герои готических романов, которые вы, девицы, просто обожаете?

— Прекратите!

— Обычные мужчины вам не по нраву! Вам подавай плащ и шпоры!

— Видеть вас не могу!

— Я настолько вам противен?

— Наоборот, — прошептала она и упала ему на шею.

От неожиданности доктор дернулся, замолотил руками по воздуху, но уже совсем скоро впал в оцепенение. Не отрываясь от его горла, вампирша огляделась по сторонам. К счастью, улица была пуста. Ангелы-хранители всего квартала в ту ночь получили премиальные.

Покончив с трапезой, вампирша вытерла губы о рукав и тут же тихо обругала себя за неряшливость — ну вот, манжету хоть выбрасывай. Интересно, у древних вампиров получается аккуратнее или они тоже краснеют и мямлят себе под нос, когда относят одежду в прачечную?

Затем она осторожно уложила своего начальника на мостовую. Он был жив, хотя и в глубоком обмороке. Шею украшала рваная рана, а на воротнике виднелись темные пятна, словно кляксы, сорвавшиеся с пера неловкой ученицы.

О том, что же она все таки натворила, вампирша подумает позже. Сейчас следовало действовать быстро и решительно. Убедившись, что его здоровью ничто не угрожает, фроляйн Лайд коснулась пальцами его висков. Он должен забыть о произошедшем.

Поскольку действие нашего романа происходит еще до эпохи кино, вампирша ничего не знала о монтаже, поэтому ее задача представлялась ей как некое подобие аппликации в альбоме, где все изображения были объемными и двигались. Она открыла его сознание, и на нее тут же обрушилась неразбериха голосов, лиц, событий. Игнорируя весь этот кавардак, она нетерпеливо листала страницу за страницей. В память запала лишь круглолицая бидермейровская девица, которая поджав губки, твердила, «Нет, Отто, маменька все равно не позволит. Вот получишь диплом, тогда и признавайся в любви сколь душе угодно.» Когда она добралась до сегодняшней ночи, то воображаемыми ножницами перекроила произошедшее, вырезала одни фигуры, вставила их в другую обстановку, кое-что поменяла местами, кое-что скомкала и выбросила.

Как и всякий раз, когда приходилось пользоваться этими способностями, сиделке стало стыдно. Такое ощущение, будто ненавистный родственник подарил ей дорогущий подарок — и выбросить жалко, и трогать не хочется. Ей представилось, что еще можно сделать с этаким-то даром — например, оставить ехидные комментарии на полях, или вычеркнуть приятные воспоминания, а все болезненные, мучительные несколько раз обвести красным. Или того хуже — просто изорвать все страницы, чтобы в голове жертвы осталась лишь груда обрывков, которую бедняга будет тщетно ворошить, силясь вспомнить хотя бы свое имя.

А сколько раз он со своими прихвостнями проделывал такой трюк?

Готово.

Можно захлопнуть книгу и привести доктора в чувство, но вампирша заколебалась. Что если..? Нет, переписывать она ничего не станет, но добавить всего-то пару абзацев? В больнице больше не будут применять ледяной душ, и молочную диету, и прижигания, и прочие методы, явно порожденные творческим союзом Торквемады и де Сада. Должны же быть какие-то другие варианты. Совсем чуть-чуть вычеркнуть и дописать. Это во благо!

Но кто назначил ее специалистом по добру и злу? С каких пор мертвые указывают живым, как им обращаться друг с другом? Она представила, куда может завести такой оборот дел — в конце концов, государи тоже люди и в их сознание она может проникнуть с той же легкостью — и поняла, что лучше остановиться прямо здесь. Во благо! Откуда ей знать, что такое благо, если каждую неделю она выпивает несколько глотков человеческой души? И все же…

— Герр доктор? Да очнитесь наконец!

Ратманн медленно открыл глаза, но, почувствовав тошноту, снова зажмурился. Вторая попытка была более удачной. Он лежал на спине, а над ним склонилась женщина, которая смотрела одновременно и участливо, и смущенно. Ему потребовалось время, чтобы опознать в ней простую сиделку. Кожа, припорошенная золотыми веснушками, вобрала в себя весь окружающий свет и сиянием своим затмила даже звезды (впрочем, затмить городские звезды, мелкие и тусклые, — невелика наука).

— Как вы?

Доктор поймал себя на мысли, что сиделке следует прислать ему счет просто за то, что он мог наслаждаться ее голосом. Лучшая оперная певица рядом с ней показалась бы писклявым воробышком.

— Уже хорошо… кажется…что произошло?

— На меня напали трое, у одного был нож. Вы прогнали их всех, но прежде чем убежать, тот, с ножом, успел вас пырнуть. Вы пролили кровь, чтобы спасти меня. Спасибо.

Вампирша помогла ему подняться, облегченно отметив, что он уже мог самостоятельно держаться на ногах. Руки ее были теплыми.

— А сейчас вы пойдете домой, укроетесь пледом и выпьете чашку какао.

— Да… да… пожалуй… было бы неплохо. Тогда, до завтра, фроляйн Лайд?

— Прощайте, доктор.

Обернувшись, он еще раз бросил на нее затуманенный взгляд.

— Знаете, я никогда и подумать не смел, что увижу такую красоту!

Он любил ее как… ну, скажем, как свою душу. Сейчас в их жилах текла одна и та же кровь. Но вампирша отчаянно надеялась, что к завтрашнему вечеру чары рассеются и краденая красота потускнеет. До чего же неловко! Она чувствовала себя так, будто покидает чужой дом, прихватив столовое серебро, а хозяева еще и благодарят ее за приятно проведенный вечер.

Ратманн зашагал по улице. Само происшествие он помнил смутно — да, трое бандитов, лезвие, он грозит им кулаком. И тут ему в голову пришла Идея.

Правда, создавалось впечатление, будто идея сидела там уже давно и только сейчас предстала во всей красе. Это была хорошая идея, он точно знал. Вот только как он до нее додумался? Но выстроить аргумент оказалось не так уж сложно — он спас медсестру от лютой смерти, значит, это событие следует отпраздновать. Завтра же накроем стол в больнице! Пусть и пациентки присоединяются, что они, не родные, что ли? Диета диетой, но ради такого случая стоит ослабить режим. Всю дорогу до дома главный врач Св. Кунигунды думал о свиных ребрышках, жаренной картошке, и хрустящем салате. И почему-то о шоколадном печенье.

Когда он скрылся из виду, вампирша привалилась к стене. Горло ее сжимал невидимый ошейник. От него тянулась цепь — тоже невидимая но такая ощутимая! — конец которой терялся вдали. Так было всегда, еще до ее рождения. Предназначение, чтоб его черти взяли! Вот уже целый год она трепыхалась в кувшине с молоком, но масла так и не сбила. Не проще ли утонуть? Сложить лапки и пойти ко дну? Все равно она не властна над своей судьбой. Думала что спряталась, а на самом деле переместилась с одной клетки на другую. Все дальнейшее существование — не что иное как черно-белая доска, по которой кто-то будет двигать ее согласно своей стратегии.

Даже в больнице она оказалась потому, что глупая девчонка заходилась в беззвучном крике, призывая вампира. И вампир явился. Как в сказке. Черт бы побрал все сказки! Найти бы могилу братьев Гримм и сплясать на ней тарантеллу, чтоб им на том свете стало неспокойно.