Бросив меня на бабушкину кровать, Артур лихорадочно рванул пуговицы на моем халате, будто во сне я слышала их дробное подпрыгивание на полу. Чувствовала его шероховатую ладонь там и сям и жадные поцелуи, больше похожие на укусы. Но самое ужасное случилось в конце: потеряв рассудок, я захлебнулась восторгом.

Закончил он так же внезапно, как начал свой натиск. Устало откинулся на подушку, дыхание его становилось все ровнее. Вот-вот заснет.

– Что же мы натворили! – Я говорила больше с собой, чем с Артуром. – Ведь это невозможно скрыть от Вити!

– А зачем скрывать! – полусонным голосом пробормотал он. – Пусть все идет как идет. И нечего тебе перед ним к-каяться. Скажи как есть!

– Зачем ты это сделал, Арт?!

– З-зачем, зачем! Я же в-видел, что ты этого сама хотела. И вырядилась невесть во что, едва з-задницу прикрыла. Вот и не с-сдержался. Чего уж тут...

Я, ползая на корточках, подобрала оторванные пуговички, вытащила из-под ноги Артура свои трусики и выбежала из его комнаты.

– Спокойной ночи! – Я все же обернулась на пороге.

Ответом мне был уже набирающий силу храп.

Вернувшись в нашу с Витей спальню, я запахнула халат без пуговиц и села на край дивана не в силах принять случившееся.

Я противилась своему влечению к Артуру, ведь помимо инстинктов в нас есть и разум. И разум говорил мне, что никто не сможет любить меня сильнее, чем Витя. Что с Витей мы понимаем друг друга и сможем быть счастливы. Артур – это просто наваждение, болезнь. И в кого он теперь превратился! Груб, несдержан, взял меня почти силой. Правда, был момент, когда я могла бы остановить его строгим взглядом, решительным «нет». Я не сделала этого...

Из глаз моих полились слезы. Я ненавидела себя, ненавидела Артура.

Посмотрела на часы. Вот-вот должен вернуться милый Витя. Что же мне делать? Сразу признаться, как советует Артур? Но к прямому разговору я еще не готова. Скрыть? Тем более постыдно. Я лихорадочно полезла в шкаф, достала джинсы, свитер, куртку. Еще не слишком поздно! Я должна куда-нибудь уйти, уехать, сбежать. Вспомнилось, как сбежал от меня Кир. Так и не решив, куда отправлюсь, я быстро переоделась в дорожную одежду, побросала в сумку несколько вещиц и выскочила из квартиры.

Не успела я преодолеть и один пролет лестницы, как внизу хлопнула входная дверь. Это мог быть Витя! Быстро понеслась назад, наверх, пролетела мимо своего этажа и притихла у чердака.

Так и есть – он! Витя поднимался, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию. Он всегда что-то напевал, когда у него было хорошее настроение. Остановился на нашем этаже, провернул ключ в замочной скважине. Открылась и закрылась дверь нашей квартиры. Затаив дыхание, пересидела на корточках у закрытой чердачной двери еще некоторое время, а потом неслышно – мимо своей квартиры и вовсе на цыпочках – стала спускаться вниз.

Только на улице я пришла в себя. Влажный питерский воздух освежил меня, как охлажденный коктейль. Миновала квартал, раздумывая, куда же податься. В июле одна заря уже не спешит сменить другую, ночи темнеют. Прохожих не было, лишь машины с большой скоростью пролетали по опустевшим улицам. Мне стало неуютно. Не вернуться ли назад?

Я замедлила шаг, обдумывая свое положение, и тут на глаза мне попалась девица-великанша, по виду «ночная бабочка». Девушка неуловимо смахивала на Люсьену и крупной фигурой, и одеждой: вызывающе открытое красное платье, как у подруги, высоченные каблуки, черные колготки в сеточку. Когда она повернулась в мою сторону, минутное наваждение прошло: нет, это не Люсьена. Но, обознавшись, я получила подсказку, куда мне двигаться. Остановила ехавшего вдоль тротуара левака и спросила, довезет ли он меня до дачного поселка Белоостров, где жила Люсьена. А к кому еще я смогу без предупреждения нагрянуть среди ночи? Кто не осудит меня за легкомыслие, ведь Люсьена и сама много что наворотила в своей жизни. Спрошу у нее, как мне быть.

Водила заломил немалую цену, но я не торговалась. И минут через сорок мы подъезжали к не слишком престижному, но близкому от города дачному местечку. К счастью, я хорошо помнила и улицу, и дом, так как раньше частенько приезжала на дачу к Люсьене. Машина сбавила ход, еще один-другой поворот, и мы остановились у знакомого забора из ячеистой сетки. Я расплатилась с шофером и, толкнув калитку, оказалась на участке. Хотя было час ночи – не так уж и поздно для летнего отпускного времени, – окна, смотрящие на улицу, не светились. Неужели все спят? Обошла дом кругом. На веранде горел свет! Приподнялась на цыпочки и заглянула внутрь. Люсьена, лежа на диване у глухой стены веранды, под яркой лампочкой читала книгу. Вот она пробежала глазами страницу, взялась за уголок, чтобы перевернуть ее, о чем-то задумалась. Что случилось с моей школьной подружкой? Она сама со смехом не раз говорила, что книг вообще не читает, что ей вполне хватает телевизора. Может, у них на даче плохая антенна или сломался ящик? Я уже занесла руку над стеклом, чтобы постучать, и заметила, что у Люсьены из глаз выкатились слезы. И такой чувствительности я не знала за ней!

Все же я осторожно коснулась согнутыми пальцами стекла.

Люсьена резко повернула голову, быстрым движением ладони вытерла мокрые щеки.

– Кто там? Марья Семеновна, это вы? – Возможно, Люсьена приняла меня за соседку, не узнав в полутьме. – Что случилось?

– Это я – Долли.

Люсьена вскочила с дивана, пробежала босиком к двери, скинула крючок.

Подруга поцеловала меня, окончательно осушив щеки о мой нос, потом отступила на шаг. Хотя она стояла босиком, возвышалась надо мной на полголовы. Люсьена слегка поправилась с того дня, что я ее видела. Тогда совсем отощавшей казалась, а теперь на отдыхе снова набрала вес.

Люсьена радостно засуетилась, сунула мне в руки начатую коробку конфет, лежащую рядом с диванной подушкой.

– Угощайся! А то я одна полкоробки уже слопала! Я так рада, что ты не побоялась. Мама говорила, что ты обещала приехать! Я ждала...

Ждала! Нет, чтобы позвонить, пригласить самой. Зато ни грамма удивления, что я явилась среди ночи без предупреждения! И почему я должна чего-то бояться?

– А чего бояться? Не лесом же в одиночку. Взяла такси и прикатила.

– Значит, мама тебе главное не сказала? Давай самовар включим, ты ведь с дороги. За чаем все и расскажу тебе.

Темнота сгустилась за стеклами веранды, и в них отражался и старинный абажур, висевший над столом, и поблескивающий металлом электрический самовар, и наши с Люсьеной фигуры с керамическими чашками в руках. Не знаю, сколько времени длился разговор, лишь мельком заметила, что отражение в стеклах веранды начало таять.

История ее и впрямь оказалась трагична.

Люсьена начала издалека. Рассказала, что три года назад встречалась непродолжительное время с парнем, оказавшимся наркоманом. Узнав, что он колется, она резко оборвала отношения, потом и вовсе выбросила из головы едва начавшийся роман. Но вот недавно сотрудников их салона отправили на плановый медицинский осмотр и у нее в крови обнаружили ВИЧ. Мало того – уже обозначились и первые признаки грозного заболевания.