Поначалу дневник не вызвал у меня интереса. Галя жаловалась на трудности, сетовала, что ни жилья, ни работы. Что живет в чужом доме и ее используют как бесплатную домработницу. Делай после этого людям добро!

Но вот появилось нечто новенькое: «Витюша – настоящий мужчина, но шансов у меня немного. Я такая невзрачная по сравнению с Дашей. К тому же – он от нее без ума! – Почерк был красивый, но едва разборчивый. – Очень жаль, что мне придется скоро выехать из этой квартиры. Как я буду жить, не видя его!»

Вот так-то! Я подозревала нечто подобное, но тут полное подтверждение моих мыслей. И дневник, думаю, специально оставила, решила признаться в своих чувствах Вите. Что ж, я не побоюсь показать ему ее откровения. Я решительно направилась в соседнюю комнату, где Витя бездумно пялился в телевизор. Села рядом и вложила в его руки тетрадь, сообщив, чей это дневник.

Витя покачал головой:

– Ох уж это женское любопытство! Тебе не совестно читать чужие «письма»?

– Щеки от стыда пылают! – притворно повинилась я, прижавшись лбом к его подбородку. Сейчас мне хотелось его гораздо больше, чем полчаса назад.

Обнимая меня одной рукой, Витя читал записи. Однако вскоре неразборчивая вязь букв утомила его.

– Читай ты, а я послушаю.

Я, пропустив нытье Гали на жизнь вообще, прочитала вслух поразившие меня откровения.

– И что с того, Долечка! Мало ли кто на меня внимание обращает, я люблю только тебя.

– И Галя тебе, ну ни капельки...

– Какая может быть Галя!

Витя, отшвырнув тетрадь на диван, повернулся ко мне. Брошенный дневник пролетел мимо дивана, упал на пол, но никто из нас не потянулся, чтобы поднять его. Мы одновременно обхватили друг друга руками – очередная вспышка безумия охватила нас.

Узнать Артура в новом облике было нелегко: подстрижен, выбрит, в зеленой спецназовской форме с черными загогулинами, ладно сидящей на нем. Форма делала его похожим на боевого генерала в отставке. Колючий ежик седых волос тоже работал на образ, как и изрезанное глубокими бороздами лицо – оно выглядело все таким же болезненно-усталым.

Вопреки нашим с Витей опасениям, Артур не слишком осложнил нашу жизнь. Приехав, сразу приступил к работе. Неизвестно, приняли его в штат или он работал в бригаде на подхвате, однако дома мы его видели редко. Всем известно, что лето для работников кладбища – горячая пора: там могилку поправить, тут памятник установить, ну и текущие захоронения никто не отменял.

Возвращался он поздно и почти всегда навеселе – порой задевал стул в прихожей или слишком громко хлопал дверью уборной, но потом быстро затихал в своей комнате, проваливался в сон. Где он питался, с кем общался кроме работников бригады, для нас с Витей оставалось тайной. Разговоры между нами не велись.

По утрам, в трусах и майке, не стесняясь меня, он направлялся в ванную комнату, обронив лишь небрежное «здрасте». На миг замерев в коридоре, я невольно любовалась крепким тренированным телом Артура, даже не пытаясь по этому пункту сравнивать его с братом. Наскоро выпив кофе, Артур убегал, теперь подарив благосклонное «пока».

Витя вставал позже, мы завтракали, он мыл посуду, поскольку торопиться ему было некуда, а я уезжала на работу. Этим летом в приемной комиссии работы было невпроворот. Абитуриенты шли и шли – ведь они получили право подавать заявления сразу в несколько вузов. Я даже не могла вырваться к Люсьене на дачу, хоть и держала себе на заметку, что надо бы навестить ее.

Вечерами мы опять пересекались с Витей за поздним обедом. Он рассказывал, что успел написать за день, я о своих делах. Вскоре он убегал на встречу с друзьями или на литературный вечер, и теперь посуду мыла я – наша семейная жизнь входила в свои берега.

И тут случилось нечто из ряда вон выходящее.

Когда я вернулась, Вити уже не было дома – ушел на очередную сходку. Я не спеша нарезала себе овощей и села на кухне ужинать. Надеялась, что успею поесть до прихода Артура. Но он вдруг объявился раньше привычного времени и, как всегда, под хмельком. Но, вопреки обыкновению, не скрылся тотчас в своей комнате, а вышел на кухню. При появлении Артура я плотнее сдвинула колени под столом, поскольку мой любимый розовый халатик слишком короток. Однако вскакивать с места, чтобы обиходить Артура, не стала. Мы с самого начала совместного проживания обговорили, что он обслуживает себя сам. Артур и не претендовал на мою заботу, однако сегодня явно стремился к общению.

Он распахнул холодильник и стал высматривать что-либо съестное. Обычно он не питался дома и в холодильнике не держал продуктов, кроме бутылки водки для опохмела. Ее он и достал в первую очередь, посетовав, что осталось лишь на донышке. Потом углядел на полке начатую подкову аппетитной домашней колбасы, с крупицами сала на срезе. Вытащил на стол, отрезал острым ножом несколько толстых кружков, бросил на хлеб:

– Витька, надеюсь, не обижу? Сегодня не успел п-пожрать в столовке.

Приподнял стопку, приглашая жестом составить ему компанию. Я сделала глоточек. Артур выпил свою до дна, принялся за бутерброд. Затем обратил внимание на мое блюдо:

– Ты что, словно к-коза, траву щиплешь?

Я опустила голову к тарелке, продолжая перемалывать зубами капустные листья. Ну не станешь же объяснять этому ковбою, что у меня диета, фигура и все прочее. Враз засмеет.

– Была б ты моей женой, я запретил бы эту д-дурость с диетами. Кстати, запамятовал, когда у вас с братцем б-брачная церемония?

– Через две недели.

– Любишь Витюху? Скажи ч-честно. Или так идешь, лишь бы замуж выскочить? – Артур говорил с набитым ртом, и я вновь брезгливо отвела глаза. – Чего притихла? П-попал в яблочко?

Выговорив эту тираду, Артур машинально взял мою стопку и допил то, что там оставалось.

– Ты не судья мне, чтобы такие вопросы задавать. – Вилка дрогнула в моей руке, и я поспешно сменила тему: – Лучше скажи, привык ли к новому делу? Ведь на кладбище сплошной негатив: покойники, их родственники, слезы...

– Работа как работа! Напротив, д-даже адреналину добавляет, к-когда видишь, что жмурик уже в ящик сыграл, а ты еще землю т-топчешь.

– Вы все там такие циничные? – Я встала из-за стола и, взяв тарелку, отошла к мойке, включила воду.

И вдруг Артур приблизился ко мне сзади, обхватил за плечи и резкими толчками бедер стал вдавливаться в мои ягодицы. Грубое армейское полотно его штанов скреблось о мои обнаженные ноги – короткий халатик не защищал их. Я стала вырываться, и мне удалось повернуться к нему лицом. И тут я увидела глаза Артура, мне трудно передать их выражение, но в них помимо желания сквозила мольба о помощи. На миг я ослабила сопротивление и сразу оказалась в железных тисках его мускулов. Дальнейшее от меня уже не зависело. Артур понес меня на сильных руках в свою спальню – я обхватила руками его шею.