Все эти мысли пролетели в голове Ларина, когда он, набрав воды из стоящей в углу десятилитровой пластиковой бочки, поливал пышные традесканции на стене между портретами Лобачевского и Евклида и несколько вечнозеленых филодендронов в горшках на окнах. Дети уже достали учебники, никто из них не выказал желание помочь, не отпустил сальную шуточку насчет того, что дядя поливает цветочки как тетя, а может быть, этот дядя и есть тетя?

Последним на окне стоял сциндапсус с овальными листьями в беловато-желтых точках. Ларин лил воду в горшок, когда оглушительный звонок чуть не сбил его с ног. Вода полилась через край, переполнила блюдце под горшком, и тонкой струйкой устремилась на пол, где стоял рюкзачок Ани Москвиной. Она наблюдала, как темная лужица воды подбирается к черной коже, но даже не шелохнулась. Ларин отодвинул рюкзак в сторону.

– Аня, – сказал он. – Это сциндапсус.

Она посмотрела на цветок, потом перевела взгляд на Ларина.

– Дмитрий Сергеевич, – услышал он ее голос. – Давайте начинать. Звонок прозвенел.

Между четвертыми и пятыми уроками они столкнулись в столовой. Ларин взял стандартный набор, пюре, котлету из птицы, салат из свежей капусты, чай с булочкой, Скоков же просто чай с булочкой. Ларин подумал, что у него, вполне возможно, нет аппетита, и хотел подойти, но Денис подсел к одноклассникам, что сразу же исключило любое общение. Они едва кивнули друг другу, никто не обратил на это внимания.

Шестой урок прошел в обычном для одиннадцатого класса режиме повышенного содержания скабрезных шуточек, взаимных подколов. Скоков с третьей парты пересел на последнюю и весь урок молчал. Обычно на уроках Ларина именно Скоков являлся заводилой, так что подобное тихое поведение вполне могло быть истолковано в русле «кошка сдохла».

Но к концу урока все стало на места. Пока класс изнывал, досиживая последние минуты урока, Скоков достал из полотняной сумки большого сизого голубя, чуть подержал упирающуюся в ужасе птицу в руках, и выпустил ее прямо над головами остолбеневших одноклассников. Такого он еще не выдумывал. Естественно, урок пришлось закончить: сизокрылый метался по классу в поисках выхода, девчонки орали, когда он задевал их прически жесткими крыльями, парни отворачивались, пряча глаза и отмахиваясь от летучего демона учебниками по алгебре.

– Аха-ха, на Марьина бомба прилетела, – закричал кто-то, Витя Марьин стал озираться, отыскивая, куда могла напакостить птица.

– На голову, дурень! На башку твою!

Ларин открыл окна, свежий весенний ветер пахнул внутрь. Голубь, метнувшись к стене, чуть не опрокинул горшок с вьющимся цветком, в следующий же момент, увидев или почуяв свободу, он ринулся в сторону света и через мгновение взмыл высоко в голубое небо без единого облачка. Класс сгрудился возле окон, все щурились, руки тянулись ввысь, указывая на трепещущую точку.

– Вон он, вон, смотрите!

И Ларин вдруг понял, – это мгновение больше никогда не повторится, мгновение, когда они стоят вместе, в едином порыве, почти дружные, почти дети, но уж не дети и, забыв обо всем, смотрят в голубую бесконечность.

Скоков сидел за дальней партой и улыбался. Ларин подмигнул ему, в этот момент прозвенел звонок, мгновенно разрушив хрупкую идиллию. Расталкивая друг друга, класс ринулся вон. Последний урок, тут не до приличий.

Ларин подошел к двери, запер ее на ключ, посмотрел на Дениса.

– Да, голубь – это круто. Спасибо что не аист.

– Пожалуйста, Дмитрий Сергеевич. Я же знаю, как вас взбодрить.

– Это точно, ты знаешь.

– Как все прошло? Когда вы позвонили ночью, я чуть не обосрался от страха.

– Как планировал, так и прошло. Думаю, обойдемся без деталей, если ты не настаиваешь.

Скоков не настаивал.

Ларин не боялся говорить, хотя в каждом классе присутствовало обязательное видеонаблюдение, он легко научился его отключать, используя собственный телефон, – просто блокировал соединение с веб-камерой когда ему было нужно. Ничего сложного, каждый может это сделать, если найдет в интернете модель и список ее ай-пи адресов. В школе стояла самая дешевая система, взломать ее не представляло труда даже пятиклассникам.

– Как ваша жена? – спросил Денис.

Ларин поперхнулся. Скоков спрашивает про его жену? Это что-то новенькое. С другой стороны, он дал Ларину в пользование (пока не получит права) Вольво покойной тети.

– Спасибо. Все прошло отлично.

– Поздравляю! Как назвали?

Скоков говорил, не вставая, с задней парты и шум улицы почти полностью заглушал его голос.

Ларин задумался. Как назвали? Он понятия не имел.

– Радой хотели. Не знаю, как Светлана скажет…

– Нужно отметить такое событие…

– Нет. Сам не буду и тебе не рекомендую.

– Ладно… как скажете. Так что будем делать? Вы говорили про какую-то идею в гараже, насколько я помню.

– Да… – Ларин помедлил, – и она очень простая. Пару дней назад меня вызывал директор по вопросу, который, помнится, интересовал и тебя в том числе.

Скоков вопросительно посмотрел на учителя.

– Ты спрашивал, почему я терплю Вадика Успенского и не прибью его, или, в конце концов, не возьму у него деньги. Именно поэтому – терпеть не могу заглатывать крючок. Если ты на крючке, знай, только от рыбака зависит твоя жизнь, от его ловкости, проворности или… глупости. Я пошел к директору и сказал, что готов исправить Успенскому оценки. Но только при одном условии.

– Дайте предположить… Что его выгонят из школы и расстреляют на Ходынском поле?

– Нет. Хуже. Что я устроюсь сторожем в нашу школу.

Скоков, раскачивающийся на задних ножках стула, чуть не свалился на пол, вовремя ухватившись за краешек парты.

– Что?! Каким еще сторожем, Дмитрий Сергеевич? Зачем?

Он вытаращил глаза, словно увидел перед собой не учителя математики, а воскресшего Поляка, порывающегося вырваться из огненной геенны, чтобы по ночам шествовать под сводчатым потолком старой школы.

– Потому что нам нужно заработать первоначальный капитал.

Скоков закатил глаза.

– Вы сейчас серьезно? Или просто не выспались? Заработать начальный капитал сторожем? Боюсь, покойный Джон Рокфеллер сейчас выскочит из могилы от смеха и ради такого случая встанет в очередь за попкорном.

Ларин взял тряпку и принялся вытирать доску.

– Джон Рокфеллер в твоем возрасте копал огороды соседям, если ты не знал, а еще откармливал индюшек на продажу. Так что я не слишком оригинален.

– Вы не оригинальны, полстраны сторожа и охранники, так что Рокфеллеру нужно брать пачку побольше, – сказал Скоков.

– Чем Успенский хорош, так это тем, что признает только самое лучше, самое новое, самое дорогое.