Хуже было то, что он понял: это ощущение у них взаимное. Лу Бенедикт никогда не считал себя страстным человеком, способным всецело отдаваться любви. С него хватало того содержания жизни, которое было: дети, их учеба, их каникулы, свои отпуска, а также бизнес.

Впрочем, в последнее время он стал замечать за собой, что в нем происходят серьезные изменения, глобальная переоценка ценностей и перестановка акцентов. Ему стало очень недоставать чего-то.

В какой-то момент он понял, что это «что-то» обосновалось за стеклянной дверью отдела материалов, приняв облик Лиз Деймерон, которая сидела за своим рабочим столом, всегда погруженная в дело. То она кому-то настойчиво прозванивала, то писала отчеты и составляла прогнозы, изредка поднимая от бумаг взгляд, чтобы улыбнуться коллегам. Она занималась делом и делала это удивительно непринужденно и красиво.

Лу, – это ж надо! – еще пытался сопротивляться влечению, охватившему его, надеялся сбросить его с себя, как ненужный груз. Все свободное время он думал о Лиз. Заметив это за собой, он не на шутку встревожился и стал работать больше, подолгу – до позднего вечера – оставался в своем кабинете. Впрочем, позже он признался самому себе в том, что бессовестно лицемерит, пытается обмануть свое внутреннее «я». Он как-то спросил себя: «А зачем ты сидишь тут до ночи? Уж не на то ли у тебя расчет, что Лиз тоже задержится? Ты ведь знаешь, как она отдается работе. Ты ждешь того, чтобы столкнуться с ней в безлюдном коридоре, поболтать, может, даже пригласить на коктейль, а?»

Проклиная себя за свою беспомощность и фантазии, он стал относиться к себе намного строже. Он попытался осознать и прочувствовать серьезную перемену, которая произошла в нем, мужчине среднего возраста. Он сделал все, чтобы отыскать первопричину возбуждения, волнений и соблазнов, которые вдруг навалились на него, не давая свободно вздохнуть. Он хотел осмыслить все спокойно, трезво и тем самым не дать ввергнуть себя в слепую страсть, которая грозила сломать сложившийся ритм жизни.

Впрочем, все эти попытки самоанализа ни к чему не привели. Лу не относился к категории интроспективных людей. Последние двадцать лет он жил не рассуждениями, а действиями, тяжелым трудом. И привык к этому. Он не был мыслителем, не умел созерцать жизнь отстраненно. Он привык претворять в жизнь свои скромные мечты трудом и обеспечением финансовой надежности. Он не умел по-настоящему анализировать мотивы своих поступков, силы, движущие им.

Таким образом он не смог подготовиться к встрече с Лиз Деймерон на жизненном перепутье, не смог защититься от ее влияния.

Наконец, он пригласил ее на обед.

Благо, у него был хороший повод. Вице-президент фирмы Берн Иннис внезапно слег в постель с гепатитом. Его место временно занял глава отдела материалов Ларри Уитлоу, а отдел остался без начальника.

Лиз уже знала работу отдела не хуже самого Ларри. Лу окончательно убедили в этом ее многочисленные докладные записки и предложения, которые она выдвигала. Несмотря на ее молодость и отсутствие опыта руководителя, Лиз как никто другой подходила для занятия, временно, конечно, должности начальника отдела. Это было всем очевидно. Лу доверял ей больше, чем остальным, хотя и отдавал себе отчет в том, что отчасти на оценке ее работы сказалось его личное отношение к ней.

Он пригласил ее в хорошо знакомый ему ресторанчик, чтобы там без помех сообщить свое решение. Заведение располагалось в двух шагах от фирмы, на бульваре Стоктон. Пока он возился со своим мартини, обдумывая, с чего начать разговор, она уже выпила целый стакан шерри. Наконец он заговорил.

Выслушав его предложение, она одарила его искренней, но деловой улыбкой.

«О, Господи! Даже в радости она не забывает о бизнесе!» – воскликнул про себя Лу.

– Чудесные новости! – сказала она. – Я так рада, что вы оказали мне такое доверие. Поверьте, поручая мне эту работу, вы можете смело на меня положиться. Я надеюсь, что способна и на большее. Мне нравится ощущение ответственности, а кроме того новая должность даст мне возможность ближе вникнуть в жизнь и проблемы компании.

– Все это, разумеется, лишь временно, – тут же поспешил сообщить Лу. – Мы рассчитываем на то, что Верн не задержится в больнице и скоро вернется к исполнению своих обязанностей. Но мы оценим твою работу высоко, Лиз, и сделаем необходимые пометки на будущее. В этом можешь не сомневаться.

– Благодарю вас за то, что вы предоставляете мне такой шанс, господин Бенедикт, – проговорила она.

– Лу!

Это слово вырвалось у него машинально, прежде, чем он смог осознать, что говорит.

Она взглянула на него и застенчиво улыбнулась.

– Лу, – тихо повторила она.

Подали обед, за которым у них произошла небольшая, но откровенная беседа. Лу чувствовал, что рассказывает о себе, как о главе компании и человеке, гораздо больше, чем намеревался, но остановиться не мог. В ее робкой улыбке и зеленых глазах, в которых отражалось участие и интерес, было что-то такое, что вызывало на разговор, не давало остановиться. Незаметно для самого себя он заказал еще мартини, что продлило их пребывание в ресторанчике.

Впрочем, ради общения с нею он готов был пожертвовать многим. Пусть она думает о нем, как о говорливом и чудаковатом боссе. Неважно.

Он вглядывался в ее глаза, думая увидеть в них насмешливые искорки, но их там не было. Наоборот, она поощряла его излияния вежливыми и тактичными вопросами. Во время всего разговора она, хоть и улыбалась, оставалась строгой и серьезной. Лу был благодарен ей за это. Ее строгость удержала его от полной откровенности. Их «тет-а-тет» прошел в рамках приличий.

Потом они вернулись на работу. Прощаясь в коридоре, она коротко пожала ему руку. Со времени их знакомства это уже был второй раз, когда он к ней прикасался. Но это рукопожатие показалось ему намного более интимным, чем первое.

Он смотрел ей вслед. Она пошла в отдел материалов, а через пятнадцать минут связалась с ним по телефону и сообщила о том, что уже переехала в кабинет Ларри.

В последнее время Лу все чаще и чаще упоминал имя Лиз в разговорах с Барбарой за ужином. К его удивлению, жена, похоже, совершенно не разделяла его радости по поводу трудолюбия этой девушки и «свежей струи», которую он влил в руководство своей компанией. Барбара видела ее на пикнике, который был устроен Лу в День Труда для своих подчиненных. Тогда она обратила на нее внимание, но с тех пор не сказала о ней ни слова.

Открыто Барбара не выражала своей неприязни к Лиз, однако, Лу не мог ошибиться в чувствах своей жены. Этот молчаливый конфликт угнетал его, и он попытался плюнуть на него, решив, что у Барбары все-таки что-то есть на уме, раз она не улыбается при упоминании имени Лиз и не выражает явного одобрения выбора Лу.

Отныне он стал чаще видеться с Лиз, чаще читать ее докладные записки, вести с ней телефонные переговоры.

Он, однако, совершенно не замечал того, что за домашним столом все чаще и чаще стал упоминать в присутствии жены имя своей новой толковой подчиненной. Это было очень нетактично, но Барбара только хмурилась, ничего не говоря мужу, а он упоминал Лиз как-то машинально, совершенно не замечая этого. Его удивляло только одно: в последнее время Барбара день ото дня становилась все более мрачной и все менее приветливой.