Яша сидел на диване, Эмилия опустилась визави в шезлонг. Он глядел на нее, она — на него. Он вдруг понял, что больше откладывать нельзя. Что он собирался сказать, должно быть незамедлительно сказано. Однако он все еще не решил, что скажет и как поступит.

— Эмилия, мне надо кое о чем поставить тебя в известность.

— Говори, я слушаю.

— Эмилия, у меня нет денег. Все мое имущество состоит из дома в Люблине, но я не могу отнять его у жены.

Эмилия на мгновение как бы ушла в себя.

— Почему ты до сих молчал? Из твоих слов следовало, что деньги проблемы не составят.

— Я рассчитывал достать. В случае успеха новой программы я надеялся на заграничный ангажемент. К нам наезжают оттуда люди…

— Прости, но план был не такой. Почему ты думаешь, что тебя пригласят в Италию, а не во Францию или Америку? Не странно ли — мы поженимся, ты будешь в одном месте, а мы с Галиной — в другом? Ей ведь надо пожить на юге. Зима, скажем в Англии, погубит ее. Еще ты собирался год отдыхать и поучить европейские языки. Если начнешь гастроли в Европе, не зная языков, к тебе будут относиться не лучше, чем в Польше. Ты не помнишь, что говорил сам. Мы собирались купить дом и сад возле Неаполя — таков был наш план. Я не хочу давать тебе советов, но, если ты думаешь утвердиться в своих намерениях, необходим ясный план. Жизнь ото дня ко дню — экспромты, как вы, актеры, это называете, — принесла тебе довольно вреда. Ты же сам говорил…

— Это так. Но надо тем не менее достать денег. Во сколько нам все обойдется? То есть, я имею в виду, каков минимум?

— Мы и это много раз обсуждали. Нам понадобится по меньшей мере пятнадцать тысяч рублей. Больше — лучше.

— Я это достану.

— Но как? Насколько мне известно, деньги в Варшаве с неба не падают. Мне казалось, ты уже располагаешь необходимым капиталом.

— Нет. У меня ничего нет.

— Это для меня новость. Не думай, что мое отношение к тебе из-за этого изменится, но наши планы не могут оставаться прежними. Я уже сообщила кое-кому из близких людей, что собираюсь за границу. Галина не может вечно сидеть дома. Девочке надо учиться. Пожениться мы с тобой здесь не можем. Это доставит неприятности и тебе и мне. У тебя тут семья и кто знает что еще. Хотя я и не сплю по ночам из-за твоей жены, но, если уехать за границу, все отдалится. Отнять мужа у жены, зная, что она станет из-за меня убиваться, — такого я себе позволить не могу!

И отрицательно мотнула головой, что было похоже и на решительное несогласие, и на нервный тик.

— Я деньги достану.

— Как? Ограбишь банк?

Вошла Галина.

— Ой, дядечка Яша!

Эмилия свела брови.

— Сколько раз было сказано, что полагается стучать! Тебе уже не три года.

— Раз я помешала, я пойду.

— Ты не помешала, — сказал Яша. — У тебя красивое платье!

— Что уж красивого? Я из него выросла. Но оно белое, а белый цвет я люблю. Мне хочется, чтоб наш дом в Италии тоже был белый. Разве нельзя, чтобы крыша была белая? Это же замечательно — дом с белой крышей!

— И чтобы трубочист был белый? — спросил Яша.

— А почему нет? Сажу тоже можно покрасить. Я читала, что, когда выбирают папу, из трубы в Ватикане идет белый дым. Раз дым бывает белый, почему сажа не может?

— Хорошо-хорошо! Всё сделают по-твоему! А пока ступай к себе. Мы говорим о делах, — сказала Эмилия.

— О каких же? Не смотри так сердито, мама, я ухожу. Я собиралась только попить. Но пока я не ушла, мне хочется сказать, что вы, дядечка Яша, по-моему, в плохом настроении. Что случилось?

— В простокваше лодка утопилась!

— Что? Какое смешное выражение!

— Это еврейская поговорка.

— Вот бы знать еврейский! До чего же охота знать все языки: китайский, татарский, турецкий. Говорят, у животных тоже свои языки. Я один раз проходила мимо Гжибовской площади. Евреи так смешно выглядели в своих длинных капотах и с черными бородами. Что это такое — еврей?

— Кому сказано, ступай к себе! — Эмилия повысила голос.

Галина повернулась уходить, но постучали в дверь. На пороге стояла Ядвига.

— Какой-то человек желает говорить с пани.

— Кто такой? Что ему надо?

— Не знаю.

— Почему ты не спросила фамилию?

— Он не пожелал себя назвать. С почты, кажется, или что-то вроде…

— Какая-то чепуха, наверно. Секундочку, пойду погляжу.

Эмилия вышла в прихожую.

— Кто бы это мог быть? — забеспокоилась Галина. — Может, это из-за книги, которую я брала в школьной библиотеке и потеряла? Вообще-то я ее не потеряла, просто она упала в канаву, и мне противно было доставать. Я боялась принести ее домой, потому что, если бы мама увидела книжку в таком виде, она бы накричала на меня. Она хорошая, но очень сердитая… И в последнее время какая-то странная. По ночам не спит, а когда не спит она, мне тоже не спится. Я прихожу к ней в постель, мы сидим и разговариваем, словно две потерянные души… Иногда она садится к столику, кладет на него руки и ждет, чтобы столик сообщил ей будущее. Она бывает очень смешная, но я ее ужасно люблю. А ночью она добрая. Мне иногда хочется, чтобы всегда было «ночью» и вы, дядечка Яша, тоже были с нами и чтобы мы втроем проводили время. А может, вы меня сейчас загипнотизируете? До чего охота загипнотизироваться.

— Зачем?

— Так просто! Жизнь такая скучная…

7

— Твоя мама против, а я не стану делать ничего такого, против чего она возражает.

— Но пока ее нету!

— Это делается не быстро. Да ты уже загипнотизирована.

— Как это?

— Ты должна меня любить. Ты всегда будешь меня любить. Ты меня никогда не забудешь.

— Это правда. Никогда! Мне ужасно хочется говорить глупости. Можно я буду говорить глупости? Пока мама не вернулась…

— Говори конечно.

— Почему все не такие, как вы, дядечка Яша? Все надутые, важные, а вы добрый. Я люблю маму, ужасно люблю, но иногда терпеть ее не могу. Когда у нее плохое настроение, она все вымещает на мне. «Здесь не ходи! Тут не крутись!» Один раз я нечаянно уронила вазон, так она не разговаривала со мной целый день. Ночью мне приснилось, что по нашей квартире ездит омнибус с лошадьми, кондуктором и пассажирами. Я страшно удивлялась: зачем это омнибусу ездить по квартире? Куда направляются пассажиры и как он проехал в дверь? А он катит себе, делает остановки, а я думаю: «Если придет мама и такое увидит, она устроит ужасный скандал!» Вот какой дурацкий сон, смех прямо! А я получаюсь виновата… Вы, дядечка Яша, тоже мне снитесь, но, раз вы тоже противный и не хотите меня загипнотизировать, я вам ничего не расскажу.