— Нет. Их было много.

— Не правда. Отца не спутаешь ни с кем. Мы вышли на дачу Игоря и поехали туда. Но он успел удрать.

— Кто там остался?

— Какой-то кореец.

— Его убил ты?

— Нет, я не стрелял. В дом заходили ребята.

— Там, в доме, была моя мать.

Парень отступил и отвернулся.

— Я этого не знал. Я и правда остался в машине, я был за рулем, а их взял по дороге. Они застрелили ее?

— Да. И Меня — тоже. Он был мне, как отец. Даже лучше, как лучший друг.

— Я не знал этого. Я вообще не думал об этом. Знаешь, мы теперь на равных и нам осталось только одно, убить друг друга.

— Я не хочу никого убивать.

— А чего же ты хочешь? Умереть?

— Я хочу жить, и чтобы вы все отстали от меня.

— Смотри, уже светает.

Данил криво усмехнулся.

— На чем же мы остановились?

— На крови.

Неожиданно Данил рванул на груди рубашку.

— На, убей меня, убей за своего отца и успокойся на этом, — закричал он, нервно топчась на месте. — Только бы все кончилось. Как я устал.

— Ты весь в бинтах. Что с тобой сделали? Били?

— Все было. И собаки кусали.

— Тебе повезло. Я только месяц назад сделал им прививки от бешенства. Можешь не беспокоиться.

Данил отвернулся и пошел прочь, ссутулившись и засунув руки в карманы джинс. От злости, от всех своих бед, он уже не чувствовал боли — только одна слабость и ничего светлого впереди. Он слышал, он чувствовал, он знал, что парень идет за ним, да что же еще тому оставалось делать. Он не нагонял, не крался, просто шел, как и Данил, наверное надеялся поймать на шоссе попутку. Данил не думал о нем. Данил не вспомнил о нем, когда увидел впереди сверкнувший никелированный пистолет. Парень сзади даже не ускорил шаг.

Вразвалку, не торопясь, Данил дошел до пистолета, приостановился, пнул его назад, ударив по нему краем подошвы и выбив немного дерна. Пистолет проскользил по траве, как хорошая хоккейная шайба и, развернувшись, ткнулся в кроссовку своего хозяина. Парень нагнулся, поднял его, проверил предохранитель и положил в карман.

Данил встал на обочине шоссе. Парень поравнялся с ним.

— Куда теперь? — спросил он, не глядя на Данила.

— Не знаю, — уклонился от ответа тот.

— Ты правда решил завязать с этим?

— С чем? Ты за кого меня принимаешь? За бандита, что ли? Насмотрелся я на них.

— Что, не понравились?

— Нет.

— А чем ты лучше? Киллер несчастный.

— Кто киллер?

— Ты.

— Я? Да я…

— Ну? Ну? Убьешь? На, смотри. Я не отворачиваюсь.

— Можешь пристрелить меня! Что, боишься на дороге? Пошли назад.

— Отвяжись.

— Это ты ко мне привязался.

— У тебя есть кто-нибудь?

— Никого, хоть обыщи.

Парень помимо воли рассмеялся, рассмеялся и Данил.

— У тебя деньги есть?

— Были. В куртке. А теперь и куртки нет.

— Да. Выглядишь ты на тысячу долларов. Поехали ко мне, я тебе дам одежду и деньги.

— Спасибо, я уже там был.

— Что ты обо мне думаешь. Мы с матерью живем в отдельном доме. А на время учебы я снимаю квартиру не далеко от универа. Поедешь?

— Неудобно.

— Тогда поехали ко мне. Мы одного сложения и рост почти одинаковый. Поехали, одену тебя. Как в бутике.

— Ты теперь без машины…

— Возьму материну, она все равно не ездит на ней.

— Здесь ты и живешь, — оглядываясь по сторонам, спросил Данил.

Стоял он еще на пороге прихожей и, немного смущаясь, переминался.

— Да. Ничего себе холупа, правда?

Парень по-хозяйски расхаживал по квартире, переодеваясь.

— Жить можно, — Данил разулся и поерошил ногой в протертом носке толстый ворс ковра.

— Иди первый в ванную. Вот тебе чистая одежда. Футболка только стиранная, а штаны и все остальное — новые.

— Спасибо.

— Иди, иди и долго не задерживайся. Хватит с тебя и душа. Я жрать хочу.

Данил засмеялся, взял ворох одежды и отправился в ванную. Мылся он осторожно, чтобы не намочить бинты. Выйдя из ванной с взъерошенными, еще влажными волосами, он улыбался.

— Все, готов? Вот теперь ты парень что надо, причешись только. А то воняло — как от бича какого-то. Поставь чайник, я скоро.

Данил прошел в кухню. Там, на подставке возле плиты стоял электрический чайник «Тефаль». Данил никогда не пользовался им и начал крутить и щелкать, пока сзади не подошел хозяин.

— Ты что, из бедных? — весело спросил он, забирая чайник из рук Данила.

— Не знаю.

— Смотри, вот так. Наливать надо до сюда. Все, включай.

— Слушай, — повернулся к нему Данил. — А как тебя зовут?

— Валера.

— А меня — Данил.

— Вот и познакомились. Ты умеешь резать колбасу?

— Ну да, вообще-то.

— Тогда нож в руки и вперед. А я нарежу хлеб.

Было им отчего-то весело, они смеялись безо всякого повода и с удовольствием кусали и жевали обрезки, когда в дверь позвонили.

Ножи и куски разом выпали из их рук.

— Кто это? — спросил Данил, замерев.

— Не знаю.

Валера глянул на отключенный чайник, бросил на стол лишний нож, огляделся.

— Быстро в шкаф.

— Куда?

— Сюда, наивняк.

За руку он подтащил Данила к платяному шкафу в комнате, открыл дверцу и втолкнул его во внутрь, тут же захлопывая дверцу. После этого Валера бросился в ванную и засунул вещи Данила в бельевую корзину поглубже. Оглядевшись, он потер глаза, чтобы выглядеть заспанным и пошел открывать.

— Мама! — в изумлении воскликнул он, отступая.

— И конечно же, ты очень обрадовался, родной. Я стою тут ровно полчаса.

— У тебя же есть ключ.

— Правда, дорогой. Только я никогда не открою чужую дверь.

— Ну, я же твой сын.

— Тогда тем более. Иначе как же я воспитаю в тебе самоуважение и чувство достоинства.

— Проходи, мама, я не ждал тебя.

Женщина, одетая в строгий летний костюм, вошла в комнату, держа под мышкой дамскую сумочку. На вид ей было лет сорок; темноволосая, с рыжиной, с пышной высокой прической и аккуратно накрашенная, она производила впечатление. Холеная, хорошо воспитанная, она положила сумочку на тумбочку в прихожей и прошла в комнату.