не успел закончить. После его смерти в 1880 году опера была реконструирована Эрнестом Гиро и с огромным успехом поставлена на парижской сцене спустя несколько месяцев.

В наше время существуют разные варианты реконструкции «Сказок Гофмана», все они довольно сильно отличаются друг от друга.

«Баркарола» (от итальянского barca — «лодка») — это песня венецианских лодочников-гондольеров. Как правило, баркаролы звучат в неторопливом темпе и в плавном ритме, напоминающем покачивание волны.

«Баркарола» в «Сказках Гофмана» — это дуэт для сопрано и меццо-сопрано с хором из третьего (в некоторых постановках — второго) действия оперы.

Сюжет этой оперы — довольно хитроумное соединение сразу нескольких сюжетов из фантастических новелл знаменитого немецкого писателя Эрнеста Теодора Амадея Гофмана. Сам Гофман выведен здесь в качестве главного персонажа, рассказывающего приятелям по застолью три истории своих любовных фиаско. Каждая из этих историй — отдельный оперный акт.

Первая — о том, как, надев специальные розовые очки, он не заметил разницы между реальной девушкой и автоматом и полюбил механическую куклу Олимпию (здесь, в первом действии, звучат ее знаменитые «автоматические» куплеты).

Во второй он рассказывает трагическую историю своей любви к чистой и прекрасной девушке по имени Антония. Она больна чахоткой, и ее любимое занятие — пение — отнимает у нее последние силы. Вмешательство черного мага доктора Миракля (вероятно, самого дьявола), заставляющего ее петь, приводит к смерти накануне обручения с Гофманом.

А в третьей речь идет о венецианской куртизанке Джульетте, сумевшей из корыстных побуждений (за это колдун Дапертутто обещал ей бриллиант) обольстить писателя. В результате Гофман запутывается в расставленных для него сетях, едва не лишается души и против своей воли становится убийцей одного из любовников Джульетты.

Знаменитую «Баркаролу» в самом начале этого действия поют два персонажа: та самая куртизанка Джульетта (сопрано) и друг Гофмана — юный Николаус, партия которого предназначена для женского голоса меццо-сопрано.

Вопрос, почему партия мужского персонажа написана для женского голоса, в опере стоит не очень остро: как известно, этот жанр построен на сплошных условностях. Исторически сложилась так, что женское и мужское в опере может меняться местами. Партии юных героев часто поручаются низким женским голосам — меццо-сопрано или контральто. Такие роли называются «травести» или «брючными».

Итак, место действия — терраса венецианского дворца Джульетты с видом на канал. Теплая итальянская ночь, тихий плеск волн, легкие зефиры, тенью скользящие по воде лодки — идеальный антураж для любовных сцен.

Льет жемчужный свет луна,

В лагуну смотрят звезды,

Ночь дыханьем роз полна,

Мечтам любви верна.

Жизнь промчится как волна,

Вдыхай же этот воздух

И бокал свой пей до дна,

На миг нам жизнь дана!

Эту волшебную мелодию Оффенбах сочинил за шестнадцать лет до «Сказок Гофмана» для другой оперы: она называлась «Рейнские русалки». «Баркарола» и тогда была волшебной — ее пел хор лесных эльфов и фей.

Но в «Сказках» Гофмана эта музыка приобрела другие смыслы. Она становится воплощением усыпляющего яда любви, который лишает человека воли и делает его марионеткой в руках любого негодяя. Но когда она звучит в первый раз, мы, как и бедный Гофман, не чувствуем подвоха в ее чудесной красоте.

Вокальные партии написаны так, что один голос как бы отражается в другом. В плавном сплетении их линий — бездна чувственной ласки и сладкого морока обольщения. Вместе со всеми деталями — тихим, зачарованным пением хора, плеском арф и укачивающим ритмом флейт — это действует почти гипнотически.

Так же безмятежно эта музыка будет звучать и в тот момент, когда, едва не потерявший душу, ослепленный любовью и ревностью, Гофман вонзит клинок в сердце соперника.

ЧТО ЕЩЕ ПОСЛУШАТЬ ИЗ СОЧИНЕНИЙ ОФФЕНБАХА:

«Инфернальный галоп» из оперетты «Орфей в аду» — широко известный как «Канкан». Под него танцуют олимпийские боги на вечеринке в аду. Впоследствии этот канкан сделали всемирно популярным танцовщицы парижских кабаре

Вариант исполнения: Лондонский филармонический оркестр, дирижер Чарльз Герхардт (Charles Gerhardt).

Куплеты Олимпии из оперы «Сказки Гофмана» — ария механической куклы Олимпии, которой в процессе этого номера приходится подкручивать завод. Это не только остроумная музыка, но и забавное зрелище.

Вариант исполнения: Кэтлин Ким (Kathleen Kim) в постановке Метрополитен, 2009 год, дирижер Джеймс Ливайн.

Никколо Паганини

Каприс № 24

https://youtu.be/hsJdLv38fy8

Абсолютно все знают легендарную мелодию этого Каприса. Это личный знак Паганини, его музыкальный автограф и может быть даже автопортрет.

ВАЖНО ЗНАТЬ:

Французское слово «caprice» («каприс») означает «прихоть», «каприз». В музыке часто встречается итальянский вариант этого слова «capriccio» («каприччио»). Это музыкальная пьеса, имеющая две главные черты: свободную форму и виртуозный блеск. 24 каприса Паганини представляют собой очень сложные технически концертные этюды для скрипки.

Точная дата создания этих каприсов (в том числе, 24-го) неизвестна, предположительно это первые годы девятнадцатого столетия.

Цифра 24, которая обычно означает, что в сборнике использованы все 24 тональности, в данном случае является случайной.

Каприс № 24 написан в ля миноре и представляет собой этюд в форме темы и одиннадцати вариаций с кодой-заключением.

Великий Никколо Паганини — одно из чудес этого мира, артист, еще при жизни ставший мифом. На фоне своей эпохи то, что он сделал в технике и выразительности скрипичной игры, выглядит как невероятный и ничем не объяснимый прорыв. Даже сегодня, спустя двести лет никто не превзошел ту фантастически высокую отметку, которую он установил своим искусством.

Речь идет не только о невероятной виртуозности, но и о сильнейшем эмоциональном эффекте, который он производил своей игрой. В ней была такая сильная, захватывающая, почти демоническая энергия, столько свободы, страсти, красоты, пикантности, юмора и дерзкой провокации, что для многих людей его концерты остались сильнейшим впечатлением всей жизни.

В жизни некоторых музыкантов это был момент, после которого они пересматривали принципиальные основы своего искусства и начинали новый этап карьеры. К примеру, юный Ференц Лист, услышавший Паганини в Париже, с этого момента осознал огромные выразительные возможности виртуозности и