Когда выяснилось, что Бетти страдает от недоедания, мы были совершенно обескуражены.

– Я же готовлю для нее такие прекрасные блюда! – негодовал Пепе. – Как можно недоедать в доме, где столько еды? Не понимаю!

– Бетти не может глотать, когда у нее расстроены нервы, какие бы деликатесы ты ни готовил, – ответила я. – А как раз сейчас у нее на душе не спокойно. Она еще от поездки в Лондон оправиться не успела, а Коста с синьором Ланца уже затевают большое турне по Европе. Значит, придется много путешествовать и посещать разные страны. Поэтому Бетти и не ест: она боится, что такие гастроли Марио не по силам.

– Когда она вернется из больницы, я стану варить для нее бульон из говяжьих костей и корнеплодов, – решил Пепе. – Это легкая и питательная пища, и глотать ее нетрудно. Уж супы-то она сможет есть?

Заботы о Бетти стали для нас с Пепе общим делом. Мы сидели за кухонным столом и составляли список блюд, которые возбудят ее аппетит: лимонный ризотто с нежными кусочками белой рыбы, мягкие равиоли с начинкой из сливочного масла и тертой свеклы, густой овощной суп риболлита… Питательная пища должна была снова вернуть хозяйку к жизни.

Я предлагала блюда с мягким и спокойным вкусом. Пепе, напротив, хотел удивить Бетти ярким и экзотическим меню, чтобы она ела даже тогда, когда не испытывает голода.

– Я сварю ей бульон из омаров по-сицилийски – с корицей, фенхелем и перцем чили, – строил планы Пепе. – Или суп из соленой трески с чесноком. А как насчет жирных анчоусов в хрустящей панировке из поленты? А телячья печень с шалфеем и сладкими красными луковицами? Сможешь ты уговорить ее попробовать такое?

– Попытаюсь, – с сомнением ответила я.

Казалось, мы с Пепе давным-давно не беседовали вот так, по-дружески, хотя на самом деле прошло всего несколько месяцев. Нас постоянно что-то разделяло: пьянство Марио, вечеринки и путешествия, непредсказуемые перемены настроения. И вот теперь болезнь Бетти помогала нам снова сблизиться.

* * *

Несмотря на мой тщательный уход, ослабевшая Бетти еще плохо держалась на ногах и снова упала всего через несколько дней после возвращения из больницы. Боясь, как бы она не расшиблась, Марио всерьез задумался о том, чтобы застелить мраморные полы виллы коврами. Шел декабрь, оба они уже давно предвкушали свое первое Рождество в Италии, и теперь ничто не должно было испортить им праздник.

Через неделю Бетти немного окрепла, и щеки у нее порозовели – благодаря наваристому бульону Пепе. Она не желала пропустить все веселье и теперь от души радовалась елке, которую доставили на виллу Бадольо. Никогда я не видела такого огромного дерева: его верхушка касалась потолка, а раскидистые ветви величественно расходились в стороны. Под руководством Бетти елку нарядили мишурой, разноцветными шарами и шоколадными конфетами в блестящих фантиках, а внизу положили целую гору подарков, завернутых в золотую бумагу и перевязанных серебристыми ленточками. Бетти приготовила что-нибудь для каждого из нас, но на большинстве свертков значились имена детей. На вилле и так уже была целая комната игрушек: педальных автомобилей, мотороллеров, трехколесных велосипедов и десятков кукол. Теперь нам предстояло найти место и для новых.

Двадцать пятого декабря вокруг елки собралась не только семья Ланца, но и слуги: Марио непременно хотел отмечать всем домом. Я впервые праздновала Рождество не в семье, и мне не хватало наших маленьких обычаев: сладостей, которые мы ели, обмениваясь подарками, и праздничного ужина – ради него мама единственный раз в году соглашалась постоять у плиты. Однако Рождество на вилле Бадольо меня просто ослепило. Комнаты были украшены мишурой и церковными свечами, роняющими в плошки капли воска. На столе стояли блюда с мясными закусками и дорогим сыром и шампанское в серебряных ведерках со льдом. Бетти, в теплой шали и с бумажной шляпой на голове, удобно устроилась в кресле и весело наблюдала, как мы разворачиваем подарки.

В моем свертке оказался голубой шарф из тонкой шерсти – Бетти знала, что мне пойдет этот цвет. Гувернантки получили книги, уборщик Антонио – пластинки с рок-н-роллом, горничные и экономка – вышитые носовые платки, а Пепе – коробку сигар. Должно быть, Бетти заметила, что он любит посидеть в свободную минутку под магнолиями и покурить.

Детям разрешили не ложиться спать гораздо дольше обычного. Когда им надоело возиться с новыми игрушками, Марио опустился на четвереньки и стал катать их на спине. Потом они устали, и он пел им колыбельные, пока Бетти не объявила, что пора в кровать.

В тот день Марио был таким, каким я его любила – веселым и раскованным. Он болтал с Антонио и Пепе, словно со старыми друзьями, шутил и искренне радовался их смеху. Мне тоже хотелось послушать, но, судя по тому, как Марио понижал голос и старательно отворачивался от женщин, шутки эти не подходили для наших ушей.

Прежде чем вечеринка закончилась, Марио спел несколько рождественских песен. Его голос был полон любви и теплоты. Мы тихонько подпевали, Коста, как всегда, аккомпанировал на фортепиано, а Бетти изображала дирижера.

Тем вечером я получила еще один подарок – совершенно неожиданный. Я уже надела пальто, накинула на голову платок, потому что на улице было сыро, и собиралась уходить, как вдруг Пепе вложил мне в руку какой-то конверт и сказал:

– Buon Natale[38].

– Что это?

– Открой и увидишь.

Внутри оказались билеты в оперу. Я удивленно уставилась на них.

– На следующей неделе будет гала-представление «Нормы», – объяснил Пепе. – Синьор Ланца раздобыл билеты уже давным-давно, я хотел сделать тебе сюрприз. Думал, ты обрадуешься. Ты разве не рада?

– Просто не ожидала, вот и все.

– Ты пойдешь?

Я колебалась: мне очень хотелось провести еще один вечер с Пепе, но такая внезапная перемена настроения сбила меня с толку.

– Будет петь великая Мария Каллас. Нельзя пропустить такое, – уговаривал Пепе.

– Ну, если ты правда этого хочешь…

– Конечно, хочу! – Пепе улыбнулся. – Мария Каллас! Мне прямо не терпится!

По пути домой я тщетно пыталась осмыслить, что только что произошло. Почему Пепе ведет себя то дружелюбно, то холодно? Я пыталась найти хоть одну убедительную причину, но так и не нашла.

Позже я слышала, будто синьор Ланца изменял Бетти, волочился за каждой юбкой, платил проституткам, а потом плохо с ними обращался. Могу сказать одно: за все время, что я провела в его доме, ничего подобного я не видела. По-моему, Марио с Бетти обожали друг друга. Он часто к ней прикасался – дотрагивался до руки, целовал в щеку. Оба они обладали взрывным характером, и все же нежности в них было больше, чем раздражения.