Денис поразил ее своей эрудицией.

Он был готов поддерживать разговор на любую тему, будь то убийство в Стрельне императора Петра III или бандитский передел Петербурга в начале девяностых годов, культовые обряды дефлорации у племен Южной Африки или основы этикета, давно утраченные бывшими строителями коммунизма.

— …Даже правильно обращаться с сигарой — это целая наука, Тамара. Ты знаешь, что пепел с нее нельзя стряхивать, как с сигареты? Его обламывают о дно пепельницы. А еще сигары не тушат. Они должны гаснуть сами…

Еще никто никогда не был с ней столь обходителен, как Денис.

Казалось, он без проблем читает все ее мысли. И легко предупреждает ее желания.

Тупо катать по желобу шары Тамаре совсем не хотелось, и Денис предложил:

— Ну его, этот боулинг. Не будем позориться, просто посмотрим.

И они сидели в сторонке, потягивали коктейли и наблюдали за накачанными амбициями и пивом солидными дядьками, безуспешно тужившимися сбить хоть одну кеглю. Денис рассказывал, как по окончании института сначала строил метро, потом играл на клавишах в одном из задрипанных кабаков…

— А ты что, умеешь?

— Если бы не умел, меня бы там не держали. Я в свое время совсем чуть-чуть не доучился в музыкальном училище.

…После кабака спекулировал аппаратурой. Потом гонял из Германии подержанные иномарки. После иномарок крышевал гастербайтеров, обеспечивал их углами в общагах и должностями каменщиков и разнорабочих на стройках. Пока однажды не повстречался с Мишей Магистром.

— И теперь выполняю для него всевозможные поручения… скажем так, щепетильного свойства.

— Я, конечно, не буду спрашивать, что это за поручения. — Тамара бросила взгляд на часы. — Мне это просто неинтересно… Уже полчетвертого. Детское время закончилось, скоро утро. Валим отсюда?

Она ожидала услышать «Куда?» И следом за этим стандарт — предложение продолжить вечер (вернее, ночь… вернее, утро) в гостях у Дениса. Конечно, она бы язвительно отказалась. И была бы довольна собой.

Но Денис поднялся из кресла, со ставшей уже привычной галантностью подал руку Тамаре и сказал:

— Я отвезу тебя в Ольгино. А твой «форд» тебе завтра пригонит кто-нибудь из моих пацанов.

«Не поняла-а-а!» — чего-чего, а такого финала Тамара не ожидала. Удар по самолюбию оказался просто нокаутирующим.

Ее не хотят! Ею брезгуют!

Несколько выпитых за вечер коктейлей моментально взбурлили у нее в голове!

«Ну уж нет, импотент! Не отвертишься!»

— Значит, в Ольгино? — Она сумела сохранить внешнее хладнокровие. И даже ослепительно улыбнулась. — А у тебя есть запасной вариант?

— Конечно.

— Воспользуемся им?

— Договорились.

— Отлично, Денис. И последний вопрос, прежде чем поедем отсюда: у тебя дома обычная ванна?

«А то у Магистра в козырной хате, которую он снял в десяти минутах от клуба „Консервы“, шикарный джакузи», — в последний момент попридержала язык за зубами Тамара.

У него не было ни джакузи, ни ванны. Всего-навсего душевая кабинка.

Зато были тысячи книг. Шкафы, стеллажи, обычные полки по всей просторной четырехкомнатной «сталинке», заставленные книгами. В спальне, в гостиной, в кабинете, в маленькой комнатушке, оборудованной под тренажерный зал… даже в коридоре… даже в кладовке… книги, книги, книги… Современные и антикварные, с блестящими глянцевыми обложками и в шикарных кожаных переплетах с потускневшим от времени золотым тиснением. Толстенные, как обувные коробки, и тоненькие брошюрки. С латинскими буквами, с арабской вязью, с иероглифами и знакомой кириллицей на корешках. Ничего подобного Тамара никогда не встречала.

— Это всё ты собирал? — Даже не пытаясь скрыть изумления, Тамара, словно в музее, медленно прохаживалась вдоль стеллажей.

— Эту библиотеку начинал собирать еще мой прапрапрадед. Она пережила революцию, сталинские репрессии, блокаду.

— Наверное, стоит целое состояние, — пробормотала Тамара, подумав при этом, что рядом с Денисом, на фоне всех этих книг выглядит сейчас махровейшей деревенщиной.

«И чего ляпнула про состояние? Почему сразу всё надо переводить на лавэ?»

— Я никогда не пытался оценить эту библиотеку. — Денис обнял Тамару за плечико («Впервые за вечер», — отметила она). — Никто никогда не пытался. В тридцатых годах рисковали оказаться из-за этих книг в лагерях, в блокаду умирали от голода в нетопленной комнате, но не держали в голове и мысли о том, чтобы бросить в буржуйку хоть один том. Кем же я был бы, если б сейчас хотя бы подумал о том, чтобы это продать? Не всё в этой жизни можно мерить деньгами, — произнес он сакраментальную фразу.

А Тамара подумала:

«Получи! Хм… состояние! Дура!!!»

— Знаешь, я сейчас ляпнула глупость. Совсем не то хотела сказать… ну, про то, сколько всё это стоит… Короче, забудь. — Она повернулась к Денису, закинула руку ему за шею. Закрыла глаза. И прошептала: — Знаешь, что ты сейчас должен сделать?

Естественно, он знал. При этом знал на отлично!

Он провел языком ей по шейке. Охватил губами ушко. Немного больно (но до чего же приятно!) прикусил мочку, и Тамаре показалась, что она расслышала, как маленькая золотая сережка слегка звякнула о его зубы. Ладони Дениса легли ей на бедра, и она ощутила, как от этого прикосновения легкой судорогой начало сводить ягодицы. И тогда Тамара, покрепче сцепив руки у Дениса на шее, слегка подтянулась и обвила ногами его поясницу. Повисла на нем, как медвежонок коала на стволе эвкалипта. Подумав при этом, какая ж она неуклюжая — взяла вот и ни с того, ни с сего решила изобразить нечто из Камасутры. Получилось так неудобно. Эксперименты в подобных делах хотя и поощряются, но не при первой же встрече.

— Тебе не тяжело? — прошептала она.

— Ты как пушинка. — У него был приятный, слегка глуховатый голос. Он так возбуждал!

— Тогда неси меня… Знаешь, куда?

— Конечно.

Но на этот раз Денис ошибся.

Тамара ожидала этой ошибки. И рассмеялась, когда он шагнул в сторону спальни.

— Нет, не туда!

Денис растерянно замер. Весь вечер неизменно предупредительный и уверенный в словах и действиях, он впервые неосознанно изменил своему имиджу. Это показалось Тамаре настолько естественным.

И это тоже так возбуждало!

— Дени-и-ис, милый! Разве тебя не учили тому, что прежде чем идти в спальню, надо заглянуть в душ?

Он смущенно молчал.

Продолжал стоять посреди коридора. Держал ее на руках.

И смущенно молчал!!!