Сам он тоже поесть не отказался. Чтобы не терять время, оптограф с помощником поужинали по-простому тут же, на кухне, черпая кашу из котелка. Сударый рассказал о посещении библиотеки.

— Вы мне на ночь эту книгу оставьте, пока спать будете, я поищу нашего проказника, — сказал Персефоний.

— Если хочешь. Только, боюсь, подобного существа может не оказаться у Кофегущина.

— Это как же так?

— Видишь ли, заслуга Кофегущина прежде всего в том, что он предложил базовые методы классификации. Круг призраков у него оказался весьма узок, промежуточные или, как еще говорят, смешанные формы из него решительно исключены.

— Тогда зачем же вы эту книгу взяли? И так понятно: тот, кого мы ищем, не из обычных фантомов.

— Ну, во-первых, вдруг да повезет. Во-вторых, мне не мешает освежить в памяти эту классификацию, я ведь давно уже не имел с ней дела, начал забывать. А в-третьих, у Кофегущина приводятся также классы взаимодействия между слоями реальности — вот это уже может оказаться полезным.

Персефоний со вздохом развел руками:

— К сожалению, для меня все это лес густой. Разъясните доступно: можно ли поймать невидимого призрака с помощью новейшей оптографии?

— Теоретически, конечно, можно. А вот практически…

Сделав знак молчать, Сударый торопливо похлопал себя по карманам. Записная книжка была на месте, а вот карандаш он, видимо, забыл где-то в лаборатории.

— Практически это почти невыполнимо… — медленно произнес он.

Персефоний, поняв, быстро огляделся и, приметив огрызок карандаша, невесть как очутившийся на подоконнике, протянул его Непеняю Зазеркальевичу, и тот принялся писать, объясняя в промежутке между фразами:

— Ведь для того чтобы… зафиксировать призрака… придется по всему дому таскать камеры… Ему достаточно будет выплыть из кадра…

Закончив писать, он протянул блокнот Персефонию и подождал, почесывая карандашом ухо, — тоже по студенческой привычке.

«Сложность, главным образом, в том, что ему ничего не стоит нас подслушать. Поэтому постараюсь говорить обтекаемо, пока слушай, а потом что-нибудь придумаем», — прочитал упырь и поднял глаза на Сударого.

— Невозможно представить себе существо, которое не оставляло бы в реальности никаких следов, — тут же заговорил оптограф. — Однако реальность, как известно, разделяется на три основных плана: физионис, он же материально-физический, он же предметный или вещный; психономис, он же индивидуально-психологический; аврономис, он же духовно-сущностный, или ауральный.

— А я слышал, их больше, — вставил Персефоний. — План сновидений, например…

— Да, я назвал только три базовых, с которыми, кстати, и имеет дело оптография. Но с остальными планами уже не все так просто. К примеру, этологический план умозрителен и непостижим. Иногда его соотносят с Божественным планом, но для нас это ничего не меняет, потому что в любом случае он остается умозрительным и непостижимым. Что касается плана сновидений, то до сих пор не решено, считать его самостоятельным или только инвариантом психономиса. Кроме того, каждый план разделяется на уровни и подуровни, что еще более усложняет картину…

Еще минуту или две Сударый пересказывал первую главу «Философии магии», как сам ее помнил. Между делом написал в блокноте: «Надеюсь, призрак уже соскучился слушать», — показал Персефонию и продолжил:

— Взаимодействие уровней и подуровней применительно к оптографии представляет особую сложность: с увеличением диапазона съемки мы получаем пропорциональное снижение качества ввиду наложения многоярусных образов реальности… — Упырь уже явно потерял нить лекции, но честно слушал. — Совершенствование светочувствительных эмалей, углубление временного потенциала несущих пластин и расширение зоны действия заклинаний нередко вызывают необходимость нарочно ограничить диапазон съемки, поскольку впоследствии бывает невозможно разделить сложившиеся планы и различить причинно-следственные связи в смешанном изображении…

«Внимание!» — написал он, показал помощнику и в том же тоне заключил:

— Иными словами, нам важно понять природу искомого объекта, тогда составить необходимую комбинацию эмали и чар будет делом техники.

— А как же?.. — начал было спрашивать Персефоний, но осекся.

— Трудно, — кивнул Сударый. — Но необходимо. Будем думать…

Спалось Сударому в ту ночь неспокойно. Он остался в доме единственным некусаным и понимал, что долго так продолжаться не может. Ожидание нервировало, особенно вкупе с предположением, что злокозненный призрак может перейти от простых укусов к своей ужасной прижизненной мании.

Утро было воскресное, но началось традиционно с борьбы. Персефоний, взяв Сударого в хитрый «замок», спросил шепотом:

— Вы что-нибудь надумали?

— Не сейчас… — пропыхтел тот.

У домового, доложившего, что все в порядке, вид был смурной.

— Я теперь, Непеняй Зазеркальевич, с вашего позволения, снотворного приму. Так что, если вдруг понадоблюсь, это только вечером.

— Конечно, Переплет, — кивнул Сударый и спустился вниз. — Доброе утро, Вереда, — поприветствовал он девушку, уже покормившую своего таинственного питомца и обложившуюся учебниками.

В последнее время она с разрешения Сударого приходила и по выходным, чтобы в тишине готовиться к экзаменам. Впрочем, сегодня она едва ли прочитала хоть страницу, судя по тому что встретила Сударого словами:

— Непеняй Зазеркальевич! Знаете, я всю ночь думала и, кажется, кое-что надумала…

Сударый поспешно положил перед ней блокнот, открытый на странице с предупреждением. Вереда понимающе кивнула и перевела разговор в другое русло:

— Я подыскала поденщицу, чтобы готовила для вас несколько дней.

— Ты просто чудо, Вереда! Персефоний! — одеваясь, сказал Сударый появившемуся упырю. — Ты днем спать собираешься?

— Если нужно, могу и не спать, ничего страшного.

— Тогда сходи, пожалуйста, в алхимическую лавку, нужно купить кое-какие реактивы…

Они вышли вместе. Теперь можно было без опаски говорить вслух.

— Мне представляется, — начал Сударый, когда они спустились с крыльца, — что есть только одна возможность зафиксировать ухокусательного призрака методами новейшей оптографии. Нужно сделать несколько снимков на могиле Свинтудоева.

Упырь удивленно воззрился на оптографа:

— Ближний свет… И что нам это даст?

— Возможность взять след. Законы магической науки гласят, что ни одна сущность не может в каждый момент времени контактировать менее чем с двумя уровнями реальности. Значит, довольно будет пяти снимков, чтобы перекрыть весь диапазон, и хотя бы на одном обязательно появится след, оставленный нашим… Ухокусаем.

— А мы его узнаем, этот след?